Ангелочек. Время любить - Дюпюи Мари-Бернадетт

Но ее ожидания не оправдались. Надежда умерла, едва родившись. Луиджи не соизволил появиться. И теперь ее снедала печаль.

— Он не хочет встречаться с матерью, которая обрекла его на скитания, на жизнь бродячего акробата, — добавила она. В ее глазах плескалась боль. — Анжелина, мое старое сердце не выдержит такого испытания! Я не могу поверить, что Жозеф простит меня.

Смущенная Анжелина не знала, что на это сказать. Каждое утро, едва проснувшись, она ждала, что Луиджи вот-вот постучит в ворота или выйдет из конюшни. Но шли часы, летели дни, а Луиджи не появлялся. По вечерам вновь оживала надежда, и Анжелина прислушивалась к каждому шороху во дворе.

— Мадемуазель, прошу вас, вы должны верить. Я не знаю, где он прячется, но он не мог уйти далеко. Полно! Не плачьте! Дайте мне вашу руку!

На цыпочках вошла Октавия и сочувственным тоном предложила своей хозяйке выпить какое-нибудь успокоительное снадобье.

— Да, спасибо. Налей мне стаканчик орехового вина, — согласилась старая дама. — А ты, Энджи, будь любезна, расскажи мне обо всем еще раз.

Анжелина вновь терпеливо принялась рассказывать о возвращении Луиджи, не опуская никаких деталей. Ее благодетельница в душе упивалась услышанным, но лицо Жерсанды оставалось печальным.

— И он вправду спас тебя от притязаний Гильема Лезажа? Какой прекрасный поступок! Он смелый, отважный человек!

— Разумеется, дорогая мадемуазель! Я повторяю вам: он обладает притягательной силой. Он эксцентричный, манерный, но притягательный.

— Боже всемогущий! Как бы мне хотелось услышать его голос, увидеть руки, лицо, дотронуться до него хотя бы один раз, убедиться, что он действительно существует! — со стоном произнесла старая дама, внезапно побледнев.

Октавия с тревогой смотрела на свою хозяйку. Накануне служанка поделилась своими страхами с Анжелиной. Она считала, что в последние дни у Жерсанды де Беснак и без того было слишком много поводов для волнений. За любовным разочарованием последовало горькое осознание того, что сын был рядом, но остался по-прежнему недосягаемым.

— Поговорите о чем-нибудь другом, — предложила Октавия. — Не стоит напрасно портить себе кровь, мадемуазель. И ты, Анжелина, перемени тему! А вот у меня есть новости. Сегодня утром, покупая мясо на рынке, я узнала, что Дом ангела будет выставлен на продажу. За домом есть прекрасный сад, в котором растут магнолии. А сам-то дом большой!

— Дом ангела? — удивилась молодая женщина.

— Я так его называю с тех пор, как поселилась в этом городе, — объяснила Октавия. — Это дом напротив фонтана. На каменном фронтоне над дверью вырезан ангел.

— Сколько я себя помню, он всегда был закрыт.

Этот разговор немного отвлек Жерсанду от грустных мыслей. Ее голубые глаза оживились. Старая дама покачала головой.

— Моя славная Октавия, если мы переедем, то только для того, чтобы увезти Анри подальше от семьи Лезажей. И поэтому нам не стоит селиться на площади с фонтаном. Мне недавно сделали интересное предложение: прекрасный дом в Сен-Годане с садом и подсобным помещением со стеклянной крышей. Анжелина могла бы устроить там диспансер. Ах, как нас раньше занимали все эти планы! Но теперь… Если Луиджи вернется, он отправится на улицу Мобек и…

— И я буду там, — закончила за Жерсанду молодая женщина. — Еще ничего не решено, мадемуазель. Вы не купили другой дом, и мы не уедем отсюда до тех пор, пока Луиджи будет изображать из себя сына ветра, как он сам говорит. Но на следующей неделе мы можем на поезде отправиться в Сен-Годан, чтобы посмотреть на продаваемый дом. Мы пообедаем на террасе хорошего ресторана, что очень приятно в это время года.

— Конечно, — согласилась служанка. — А я в этот день посижу с Анри. Мне так не хватает нашего малыша! И оставьте мне собаку. Я обожаю твоего Спасителя, Анжелина! С таким зверем мы будем чувствовать себя защищенными. Что вы на это скажете, мадемуазель?

Жерсанда вытащила батистовый вышитый носовой платок и промокнула им глаза. Затем она слабо улыбнулась:

— Возможно, это поможет мне хоть ненадолго забыть обо всем, что тревожит меня. И мы обязательно возьмем с собой Розетту. Пусть она повидается с сестрой. Бедная малышка так беспокоится о сестре и братьях! Каждую неделю я даю ей немного денег, и в конце месяца она отправляет их Валентине. Какая нищета! А я тут жалуюсь, когда на земле есть столько несчастных людей!

Растроганная Анжелина воскликнула:

— Наконец-то вы стали прежней, мадемуазель! Лорд Брунел так изменил вас! Мужчины не должны в такой степени влиять на нас или толкать в том направлении, в каком им хочется. Как только вспомню, что мечтала выйти замуж за Гильема!.. Да я не смогла бы жить с таким лицемерным, таким властолюбивым существом!

— Увы! Боюсь, ты от него не избавилась, малышка, — вздохнув, откликнулась Жерсанда. — Ты принадлежала ему в прошлом, и он думает, что до сих пор сохранил на тебя все права. Но самое худшее произойдет тогда, когда он узнает, что у вас есть общий ребенок.

— Поверьте мне, он об этом никогда не узнает! — воскликнула Анжелина. — Но я обязана открыть Луиджи правду об Анри. Волею обстоятельств мой малыш станет его братом, поскольку вы его усыновили. Боже! Мы попали в безвыходную ситуацию. Меня это мучает так сильно, что я не могу спокойно спать. Подумайте сами! Что Луиджи подумает о нас? А потом, он тоже должен будет держать это в тайне.

Октавия, взволнованная словами Анжелины, села рядом с ней. Она сочла необходимым высказать свое мнение.

— Но он поймет, что вы обе действовали в интересах малыша!

— Будем надеяться. Господи, нам непременно надо уехать! — простонала старая дама. — С Жозефом, разумеется. Постепенно мы станем одной семьей. Так должно быть.

Разочарованная, Анжелина покачала головой. Ее сердце сжалось от дурных предчувствий. Она мечтала о любви, о крепком союзе, основанном на духовном единении и плотских радостях, но эти прекрасные надежды теперь казались ей несбыточными. «Нельзя идти наперекор судьбе, — думала она. — Моя бедная подруга уже представляет, что ее сын и я, связанные узами брака, будем рядом, но мне это кажется невероятным. Ничто не доказывает, что мы созданы друг для друга». Анжелина вспомнила о высокопарных словах акробата. Со временем эти слова поблекли и стали звучать фальшиво.

— Энджи, да что с тобой? — забеспокоилась Жерсанда. — Ты выглядишь удрученной.

— Да, мадемуазель, я удручена. Думаю, мы напрасно лелеем прекрасные надежды. Я вам не все рассказала о вашем сыне. Луиджи сообщил мне без всяких колебаний, что в Барселоне у него была связь с некой Долорес. Я не сомневаюсь, что он хочет меня соблазнить, но любит-то он меня не так сильно, как утверждает.

Жерсанда и Октавия буквально онемели. Неожиданно Анжелина поняла, что эти женщины, которые были намного старше ее, жили своими воспоминаниями, не имея второго шанса на любовь. Служанка овдовела совсем молодой, похоронив мужа и двухлетнюю дочь, жизни которых унесла холера. Живя как бы под сенью своей хозяйки, она считала недопустимым выйти замуж во второй раз. Что касается благодетельницы Анжелины, то уже не в юном возрасте у нее был короткий роман с отцом Луиджи. Но впоследствии она так и не встретила человека, с кем могла бы разделить радости и горести.

«Дорогая мадемуазель! Она действительно думала, что лорд Брунел ухаживает за ней. Какая наивность! Сродни моей, в общем-то, — думала Анжелина. — Это должно послужить мне уроком. Луиджи говорит красивые слова, но я уже попалась в ловушку, расставленную Гильемом».

— Посмотрим, что готовит нам будущее, — вслух сказала она. — Мне пора идти.

— Да, мы с Октавией будем обедать. Приведи завтра Анри. Дом такой грустный без него!

Анжелина пообещала и поспешила уйти. Она чувствовала себя разбитой, лишенной всех сладостных иллюзий. Поднимаясь по улице Нобль к колокольне, она даже не удосужилась посмотреть вокруг, как это делала, когда шла к Жерсанде, ища глазами мужской силуэт с черными волосами и со скрипкой в руках, который в любое мгновение мог появиться из улочки или из какой-нибудь двери. Но вот один мужчина остановил ее у дома старого звонаря. К своему великому удивлению, Анжелина узнала отца. В соломенной шляпе, прикрывавшей седые волосы, в рубашке и холщовых брюках, Огюстен Лубе явно ждал ее. Вид у него был унылый.