Георг Борн - Султан и его гарем

Ознакомительный фрагмент

– Его следы также еще не найдены.

Хешан снова обратился к своему повелителю.

– Умоляю, ваше высочество, не оставаться здесь долее, – упрашивал он вполголоса. – Я боюсь, не случилось бы чего-нибудь!

Принц Мурад, казалось, не обращал внимания на настоятельные предостережения слуги.

– Каким же образом исчезла Реция, дочь Альманзора? – спросил он.

– В доме Сади произошел пожар!

– Так, значит, Реция и мальчик сгорели?

– Да сохранит нас от этого Аллах, принц!

Вдруг обе половины больших ворот распахнулись.

– Что это значит? – запальчиво спросил Мурад.

Вместо ответа он услышал шаги приближающегося караула.

Зора-бей глядел удивленным и вопросительным взглядом на приближающийся к ним отряд солдат.

– Я имею приказание арестовать вас! – воскликнул начальник отряда.

– Какое ты имеешь на это право? – спросил запальчиво принц Мурад.

– Сделайте милость, ваше высочество, повинуйтесь без сопротивления, – шепнул принцу Зора-бей, внезапно увидевший себя в непредвиденной опасности. – Всякое сопротивление только увеличило бы опасность! Мы следуем за тобой, – обратился он к караульному офицеру.

– Прошу извинения, дорогой мой Зора-бей, – отвечал тот, пожимая плечами. – Я исполняю только высшее приказание!

Принц, Зора и Хешан последовали за ним в караульную сераля.

XXIII

Адъютант принца

Старший сын султана, принц Юсуф, на этот раз счастливо избегнул угрожавшей ему тяжкой болезни. Он находился у своего царственного отца во дворце Беглербег. Почти десятилетний принц был необыкновенно бледным и слабым ребенком, но бойким и любознательным, так что учителям его часто стоило немалого труда сдерживать его любознательность. В его характере, несмотря на юность, было что-то меланхолическое. Принц Юсуф был нежен, ласков и склонен к благотворительности. Его открытый характер, добросердечие, доброта и приятное обращение сделали его любимцем всех окружавших его.

К Гассану, этому энергичному, сильному и достаточно скрытному сыну Кавказа, принц Юсуф почувствовал скоро истинную привязанность. Может быть, их сближению способствовало именно то обстоятельство, что рано повзрослевший принц и еще довольно молодой адъютант были таких разных характеров, может быть, принца привлекал отличный от его темперамент Гассана.

Как бы то ни было, новый адъютант стал скоро бессменным в свите принца. Юсуф не отпускал его от себя, и когда Гассан-бей иногда пользовался свободными от службы часами и оставлял дворец, принц был в невыразимом беспокойстве, тоскливо ожидая часа возвращения Гассана.

Напротив, Гассан, хотя и не был совершенно холоден к принцу, держался в рамках служебных отношений. О теплых чувствах, казалось, у него не было и помину. Он оставался сдержанным, спокойным! Это спокойствие внушало уважение принцу.

Он нашел в Гассане старшего брата, с которым он мог делиться своими взглядами на мир.

Гассан был постоянно откровенен с принцем и смело указывал ему на его недостатки, в то время как другие только льстили ему. И принц смотрел на Гассана, как на друга, отнюдь не как на подчиненного.

Принц должен был делать все, чтобы стать сильным, поэтому Гассан занимался с ним фехтованием, часто совершал с ним прогулки по воде, чтобы тот мог дышать морским воздухом, и неусыпно опекал его.

Султан заботился о соблюдении всех рекомендаций, которые должны были укрепить здоровье его первенца, ведь на него он возлагал большие надежды! Он сам часто являлся осведомиться, достаточно ли развиваются телесные и душевные силы принца, и скоро заметил редкую привязанность Юсуфа к новому адъютанту, которого он для него выбрал.

Однажды Юсуф и Гассан гуляли в тенистых аллеях сада в Беглербеге, чудный воздух его должен был благотворно действовать на принца. Солнце было близко к закату, между деревьями было разлито то, свойственное одному югу освещение, которое можно назвать золотистым, пока при последних лучах заката оно не перейдет в ярко-красное.

Юсуф заставлял Гассана рассказывать различные эпизоды из жизни прежних султанов и внимательно прислушивался к его словам.

Цветущие кустарники разливали вокруг благоухание, птицы пели свою вечернюю песню, и Гассан с Юсуфом незаметно дошли до той части парка, которая в самом конце примыкает к пролегающей мимо большой дороге и отделяется от нее высокой стеной, местами заросшей вьющимися растениями. Скоро подошли они незаметно к месту, где находятся широкие решетчатые ворота, через которые взад и вперед катятся экипажи.

Вдруг принц схватил своего адъютанта за руку и показал ему на решетку.

По другую сторону ее стояла, опираясь на палку, старая горбатая женщина, одетая в красное платье и с платком на голове. Она произвела на принца впечатление несчастной, нуждающейся в помощи, и он взглядом просил Гассана подать бедной горбатой старухе денег.

– Ты слишком сострадателен и добр, принц, – сказал тот в раздумье, – прошло только полмесяца, а я издерживаю сегодня из твоих денег предпоследнюю золотую монету!

– Дай только! – просил Юсуф. – Мы обойдемся и одной монетой, мне ничего больше не надо в этом месяце!

В ту самую минуту, как Гассан хотел исполнить желание принца и бросить золотую монету горбатой женщине, которая выглядела цыганкой или ворожеей, к старухе в бешенстве подступил бостанджи, стоявший на часах по другую сторону ворот. Он жестами угрожал пронзить ее штыком, если она тотчас же не удалится с этого места.

С криком протянула она вперед свои костлявые руки и палку, чтобы защитить себя от острого, блестящего оружия.

– Что хочешь ты сделать! – закричала она. – Ты хочешь заколоть старуху Кадиджу.

Принц Юсуф дал знак адъютанту удержать часового и защитить беднягу.

– Оставь старуху! – приказал Гассан-бей громовым голосом, который так испугал бостанджи, что он, схватив штык, бросился в сторону. Гассан отворил ворота и впустил в парк беспрестанно кланявшуюся почти до земли старуху, чтобы дать ей денег.

Старая, хитрая Кадиджа узнала теперь принца и его адъютанта и бросилась перед ними на песок, произнося громкие похвалы.

– Это твое милосердие спасло бедную гадалку! Ты не побрезговал помочь ей! – воскликнула она, обращаясь то к принцу, то к Гассану, бросившему ей золотую монету, которую Кадиджа подняла и судорожно прижала к своим засохшим губам.

– Аллах, бесконечна твоя благость, что ты удостоил меня перед кончиной узреть прекрасного, светлейшего принца и его благородного воспитателя! – громко воскликнула она. – Как должна прославлять я этот день, доставивший мне такое счастье! Я видела тебя, прекрасный, светлейший принц, исполнилось теперь мое заветное желание! Но простери еще дальше твою бесконечную доброту и милосердие, о, восходящая звезда Востока, дозволь старой Кадидже доказать тебе свою признательность! Протяни ей твою левую руку, великий, светлейший принц, и старая Кадиджа, к которой приходят знатные и простолюдины, богатые и бедные, чтобы она разгадала им сны, предскажет тебе твою будущность! Твое милосердие так велико, исполни просьбу галатской гадалки.