Барбара Картленд - Испуганная невеста

— Кельвин… — начала Серафина, но голос ее предательски дрогнул.

Он взглянул на жену — ее стройная фигурка четко вырисовывалась на фоне темного неба, бриллиантики на кружевном платье поблескивали в лунном свете.

— Да? — спросил он.

— Я… мне нужно… вам что-то сказать.

Серафина набрала в себя побольше воздуха.

Внезапно она почувствовала, что все слова, которые она приготовила, вот-вот могут сорваться с языка.

— Что же? — спросил Кельвин.

Но не успела она и рта раскрыть, как отворилась дверь и на пороге появился слуга.

— Прошу простить меня, сагиб, — проговорил он. — К вам посыльный с двумя телеграммами, отправленными по подводному кабелю.

— Телеграммы? В такой поздний час? — удивился Кельвин.

— У нас здесь нет телеграфа, — пояснил слуга, — а телеграммы очень срочные, и посыльный знает об этом.

Он протянул Кельвину круглый поднос, на котором лежали две телеграммы.

Кельвин, выпрямившись, распечатал первую, адресованную «майору Кельвину Уорду». Внимательно ее прочитал. Пока он читал, слуга удалился, и Серафина взволнованно спросила:

— Что в ней? Что-то случилось?

По лицу мужа она поняла — что-то произошло, таким оно было напряженным.

Да и зажал он листочек в руке так крепко, что Серафина даже испугалась.

В ответ Кельвин прочел вслух:

«С глубоким прискорбием извещаем Вас о том, что герцог Уксбриджский скоропостижно скончался сегодня утром от сердечного приступа. Похороны состоятся в пятницу.

— Значит, ваш дядя умер! — непроизвольно вырвалось у Серафины.

Кельвин промолчал.

Вместо ответа он взял в руки другую телеграмму, адресованную «Герцогу Уксбриджскому».

Распечатав ее, увидел, что она была отправлена спустя два дня после первой.

Видимо, телеграмма о смерти дядюшки задержалась по дороге в Бомбей или некоторое время пролежала в Читогаре, так что обе они пришли одновременно в Удайпур.

Сначала Кельвин прочитал вторую телеграмму про себя, потом снова совершенно бесстрастным голосом вслух:

«Извещаем Бас о том, что поместье покойного герцога было оценено приблизительно в три миллиона фунтов стерлингов. До получения от Вас надлежащих указаний возлагаем на себя контроль за прислугой и собственностью.

Держа в руках телеграмму, Кельвин поднялся.

— Наконец-то! — воскликнул он. — Теперь я свободен от ваших проклятых денег!

Серафина застыла как вкопанная.

Но не успела она вымолвить ни слова, не успела даже пошевелиться, как в комнату опять вошел слуга, на сей раз с блокнотом, чернильницей и гусиным пером.

— Я подумал, что сагиб, возможно, пожелает дать ответ, — проговорил он почтительным тоном. — Посыльный ждет.

Он положил блокнот на стол перед Кельвином. Тот, взглянув на него, снова сел.

— Прикажите ему подождать, — проговорил он и взялся за перо.

Написав ответ своим поверенным, он перечитал его, и в этот момент в дверях появился премьер-министр магараджи, пурдхан.

— Прошу простить за вторжение, — проговорил он, — но его высочество, узнав последние новости, во-первых, попросил меня выразить вам глубочайшие соболезнования в связи с кончиной вашего дяди, а во-вторых, передать вам наилучшие пожелания по поводу высочайшего положения, которое вы теперь занимаете.

Узнав о том, что магарадже уже известно содержание телеграмм, Кельвин не удивился.

В Индии самое тайное быстро становится явным и ни один уважающий себя посыльный не отправится в путь, не ознакомившись предварительно с содержанием телеграммы, которую он должен доставить.

Прибыв в Удайпур, он, естественно, не держал полученную информацию при себе.

— Благодарю вас, — отозвался Кельвин.

— Надеюсь, происшедшие события не означают, что вы нас покинете?

— Не вижу для этого никаких причин, — ответил Кельвин. — Чтобы добраться отсюда до Англии, нам потребуется месяц, так что, останемся мы в Индии еще на несколько дней или на несколько недель, не столь существенно.

Взяв со стола лист бумаги с ответом на телеграмму, Кельвин вручил его ожидавшему слуге.

— Попросите посыльного доставить это в Читогар как можно скорее, — сказал он. — Утром я хотел бы отправить еще несколько телеграмм.

— Это не составит никакого труда, — заверил его пурдхан, когда слуга вышел из комнаты.

— Его высочество и вы, ваше превосходительство, оказали нам с женой такой теплый прием, — продолжал Кельвин, — что было бы глупо с нашей стороны все бросить и мчаться в Англию!

— Очень рад это слышать, — улыбнулся пурдхан.

— Поверенные проследят за всем в мое отсутствие.

В голосе Кельвина прозвучали радостные нотки, которые он не в силах был одержать.

Да и кто отважился бы упрекнуть его за это! Ведь, несмотря на бесконечные заверения дядюшки в том, что он почти нищий, оказалось, что умер герцог очень богатым человеком. А ведь от его немыслимой экономии страдали все его родственники, ведь он никому не помог, даже умирающим.

И Кельвин поймал себя на том, что уже прикидывает, как распорядиться полученным состоянием. Естественно, он увеличит жалованье слугам, пенсии тем, кто служил у него раньше, и наконец-то займется политикой.

Впрочем, пока у него не было ни малейшего желания возвращаться в Англию.

Сердце его принадлежит и всегда будет принадлежать Индии, да и для Серафины эта страна стала уже родным домом, по крайней мере ему так казалось.

На Востоке спешка считается дурным тоном, а посему пурдхан остался с твердым намерением обсудить новое положение Кельвина и выяснить поподробнее, что представляет собой его поместье.

Прошел почти час, прежде чем Кельвину удалось избавиться от него. Наконец гость откланялся, выслушав просьбу Кельвина передать свое восхищение добротой магараджи и выразить благодарность его высочеству за соболезнование и поздравление.

Когда пурдхан ушел, Кельвин вернулся в гостиную и снова взял телеграммы.

Две бумажки… Два сообщения, которые кардинальным образом изменили все его будущее.

Только сейчас Кельвин вспомнил про Серафину и решил, что им надо поговорить.

Ему было неприятно, что пришлось обсуждать свои личные проблемы с едва знакомым человеком, до того, как он поговорил обо всем со своей женой.

Он заметил, что, когда приехал пурдхан, она поспешно вышла из гостиной, и решил, что у нее нет желания участвовать в пышном обмене любезностями, столь принятом в Индии.