Барбара Картленд - Красотка для маркиза

Он взялся за вожжи, конюхи отбежали от лошадей, и Мелинда с маркизом отправились в путь.

За ними сидел маленький грум в цилиндре.

Мелинда вспомнила, что ее отец называл мальчика, который занимал это сиденье, «тигром».

Как жаль, что отец никогда не сможет увидеть лошадей, которые сейчас мчали их фаэтон: он наверняка одобрил бы, как ловко маркиз управлял упряжкой.

Лошади были свежими, и их приходилось даже немного сдерживать из-за сутолоки на улицах, но вскоре они наконец выехали за пределы города, после чего маркиз отпустил вожжи. Они уже удалились на несколько миль от Лондона, когда он повернулся к Мелинде и сказал:

— Вы очень молчаливы.

— Меня всегда учили, что нельзя отвлекать мужчину, когда он управляет парой свежих лошадей, — ответила ему Мелинда.

Маркиз рассмеялся.

— Я вижу, у вас был хороший учитель. Вы, по всей видимости, и сами умеете управлять экипажем?

— Да, умею, — ответила Мелинда. — Но у меня никогда не было возможности управлять такими прекрасными лошадьми, как ваши.

— Великолепная пара, не правда ли? — улыбнулся маркиз. — Три месяца назад у барышников они обошлись мне в две тысячи гиней — поэтому они просто обязаны быть хорошими!

— Не всегда так, — ответила Мелинда. — Внешний вид не обязательно соответствует достоинствам лошадей, но вы никогда не сможете убедиться в этом, пока не доставите покупку домой.

— Я вижу, вы прямо-таки знаток лошадей, — сказал маркиз добродушно и без тени насмешки.

— Я очень их люблю, — просто сказала Мелинда.

— А что вы еще любите? — спросил маркиз. — Или, может быть, мне следовало бы спросить — кого?

— Я люблю деревню, — сказала Мелинда, как бы не обращая внимания на вторую часть вопроса. — Думаю, я никогда бы не согласилась жить в городе слишком долго.

— Вы не перестаете меня удивлять, — заметил маркиз.

Мелинда ничего не ответила. Они уже выехали на прямой участок дороги, и стало трудно разговаривать из-за ветра, который, казалось, сдувал слова с губ. Мелинда забыла о маркизе и настроилась на то, чтобы получить максимум удовольствия от быстрой езды, от ощущения летнего теплого ветра на лице, от солнечных лучей, играющих на лошадиных уздечках; белая пыльная дорога, казалось, несется им навстречу вместе с зелеными полями, темными лесами, реками и ручьями с островками желтых ирисов и золотых кувшинок.

Они, должно быть, ехали уже около часа, когда маркиз остановился у старого постоялого двора при почтовой станции.

— Мы пообедаем здесь, — сказал он. — Не знаю, как вы, а я так просто умираю с голоду.

Выбежали конюхи, чтобы подхватить лошадей. Маркиз спрыгнул на землю и протянул руки к Мелинде. Только какое-то мгновение она колебалась, а затем позволила ему снять себя с фаэтона. На секунду она оказалась в его объятиях.

Мелинда ясно почувствовала силу его рук, и впервые его лицо оказалось так близко от ее лица.

Затем маркиз опустил ее на землю, и она освободилась из его рук. Однако у нее осталось ощущение, как будто от прикосновения маркиза с ней произошло что-то странное.

Хозяйка постоялого двора проводила Мелинду в лучшую комнату этого заведения, где девушка смогла умыться и вымыть руки. Ее волосы растрепались, поэтому она сняла свою шляпку, привела прическу в наилучший вид, насколько это было возможно в тех условиях, после чего, держа шляпку в руках, спустилась вниз, в отведенный им кабинет, где маркиз уже заказал обед.

Стены маленькой комнаты были облицованы дубом, а потолочные балки нависали так низко, что маркизу приходилось даже нагибаться. Окно выходило в маленький садик; круглый стол уже был накрыт к обеду и буквально ломился от выставленных на нем холодных блюд — кабаньей головы, ветчины домашнего приготовления, фаршированной индейки, жареных на вертеле голубей и огромной бараньей ноги.

— Что вы будете есть? — спросил маркиз. — Хозяин здешнего заведения сказал, что может предложить еще горячий пирог с устрицами и жаворонками прямо из печи.

Мелинда отрицательно покачала головой.

— Никогда бы не подумала, что можно печь пироги с жаворонками, — сказала она.

Мелинда выбрала холодную индейку и ломтик ветчины, в то время как маркиз утолял свой голод свежей лососиной, двумя жирными голубями, большими ломтями жареного с кровью мяса и несколькими порциями студня из свиной головы.

— Мне обязательно нужно было подкрепиться, — сказал он, с улыбкой посмотрев на Мелинду через стол. — К сожалению, я не мог этим утром хорошо позавтракать в обществе ворчащего дядюшки и двух его надоедливых сынков, спорящих о том, какой галстук следует надеть на погребальную службу.

— Боюсь, что вы не любите своих родственников, — сказала Мелинда.

— Я испытываю к ним отвращение, — твердо ответил маркиз. — А вы любите своих?

— Нет, так же, как и вы, я нахожу, что они до крайности неприятны, — сказала Мелинда, вспомнив сэра Гектора.

Они оба рассмеялись. По какой-то ведомой только им причине они находили очень забавным, что, не имея ничего общего, в этом они сходились единодушно.

— Жервез говорит, что я был груб с вами, Мелинда, — неожиданно проговорил маркиз. — Могу ли я надеяться, что вы простите меня?

— Ну разумеется, можете, — ответила Мелинда. — Я могу понять, что вы находились тогда под гнетом забот.

— Не ищите мне оправданий, — сказал он. — Никому не дозволено вести себя грубо с такой очаровательной девушкой, как вы.

Этот комплимент почему-то показался Мелинде весьма натянутым..

— Расскажите мне о вашем доме, — быстро произнесла она. — Я жду не дождусь, когда увижу его.

Если она имела намерение побудить его изменить тему разговора, то вполне в этом преуспела. После слов девушки лицо маркиза просветлело.

— Знаете ли, — тихо проговорил он, — в первый раз я еду в Чард как в свое собственное поместье, в свой дом, и теперь ничто не заставит меня потерять его.

Пока маркиз рассказывал Мелинде о Чарде, они закончили свою трапезу, и только лишь когда они вновь пустились в путь, Мелинда почувствовала, что маркиз наконец-то успокоился, страх и отчаяние отступили от него. Она никак не могла избавиться от мысли, что все оказалось бы намного лучше, если бы маркиз действительно женился на любимой женщине, а не прибегнул бы к этой уловке, которая — если вдруг все откроется — грозит ему окончательным разорением.

Примерно через час пути они свернули и проехали через великолепные кованые железные ворота между каменными колоннами, увенчанными огромными орлами с распростертыми крыльями. Затем сразу за дубовой рощицей маркиз натянул вожжи и остановил лошадей.

Перед ними лежал Чард. Если даже на той картине, которую Мелинда видела в Лондоне, он буквально очаровал ее, то теперь, увидев его воочию, она была просто ошеломлена. Прекрасный красный цвет кирпичей, из которых были сложены стены дома, под действием времени и стихии немного поблек и стал темно-розовым; вокруг дома раскинулась серебряная березовая роща. Прямо перед поместьем длинные зеленые лужайки сбегали вниз к маленькому ручью с серебристой водой, берега которого были соединены аркой старинного моста. Дом был построен в форме буквы Е, что являлось данью величию королевы Елизаветы, в чью эпоху он и был построен; его маленькие окна с витражами отбрасывали солнечные лучи, как бы приветствуя тех, кто приближался к поместью. От Чарда веяло теплом, гостеприимством и счастьем. Он был огромен, но тем не менее оставался домашним очагом, а не просто зданием.