Джорджетт Хейер - Доминика и Бовалле

В глазах Бовалле заискрился смех.

— Расскажите же мне ваш план, маленькая заговорщица.

— Тогда не смейтесь надо мной, разбойник, — отплатила она ему той же монетой. — Дон Мигель де Тобар приезжает в город, а он — мой дядя по материнской линии. Я совершенно уверена, что он хотел бы выдать меня за своего сына Мигеля. — Она глубокомысленно кивнула и поджала губы.

— Как ее домогаются! — восхитился сэр Николас. — Да, чтобы ее завоевать, нужен разбойник.

Ямочка на щеке девушки задрожала.

— Возможно, сеньор. Итак, я не думаю, что моей доброй тетушке придется по вкусу мысль отдать меня под покровительство дона Мигеля, так как он пользуется влиянием при дворе и легко может получить разрешение забрать меня у Карвальо. Мне кажется, сеньор Николас, что, если я немного поразглагольствую на эту тему, они поторопятся увезти меня в Васконосу, подальше от дона Мигеля. Там меня, конечно, попытаются обвенчать, но рядом будете вы.

— Можете не сомневаться в этом. Плетите ваши сети, дорогая, но будьте осторожны — я подозреваю, что у вашей тетушки зоркий глаз.

Ее взгляд сделался насмешливым.

— Я отвечу вашими собственными словами, сеньор пират: доверьтесь мне.

Оказавшись возле матери, дон Диего не особенно удивился, зато сильно разозлился, когда она не могла припомнить, чтобы спрашивала о нем. Ее явно позабавил рассказ о том, как его отослали.

— Мошенник! — сказала она и хихикнула.

— А моя кузина, которая и думать не хочет о замужестве! — сказал дон Диего. — Она с удовольствием позволяет этому французскому хвастуну нашептывать себе на ухо сладкие речи! Заметьте это!

— Ну конечно, позволяет, — согласилась донья Беатриса. — Я не сомневаюсь, что он весьма ловок. Если бы у вас был его темперамент, вы бы добились от нее большего.

На следующий день дон Диего попытался добиться большего, предложив Доминике руку и сердце, причем в самых страстных выражениях. Она поняла, что ей представился удобный случай, и ухватилась за него. Девушка посоветовала дону Диего предложить руку и сердце в другом месте, после чего он еще больше воспламенился и сделал попытку поцеловать ее. Вырвавшись у него из рук, она исполнилась истинно королевского гнева и ринулась на поиски тетки.

Перед доньей Беатрисой предстало само Пламенное Негодование, исполненное очарования, и она прикрыла глаза.

— Сеньора! — воскликнула Доминика, тяжело дыша. — Я должна пожаловаться на кузена! Я думала, вы меня вполне поняли, когда я заявила, что не собираюсь за него замуж. Однако сегодня он просил моей руки, и мало того! — Ее глаза метали молнии, а голос дрожал от ярости. — Ваш сын, сеньора, осмелился до меня дотронуться! Ко мне приставали, как к какой-то судомойке! Ко мне! Заявляю вам, сеньора, что это возмутительно, и я этого не допущу! Я не позволю так с собой обращаться! Запомните, сеньора, и ваш сын пусть запомнит вместе с вами, что я этого не потерплю! А если вы не запомните, тогда обо всем узнает мой дядя Тобар. Как, меня — Рада и Сильва — пытаются покрывать бесстыдными поцелуями и тискать в мерзких объятиях! Нет, сеньора, нет! — Ее щеки пылали, а руки сжались в кулаки.

Донья Беатриса отложила томик стихов, который читала, но продолжала обмахиваться веером. Ее глаза под усталыми веками внимательно наблюдали.

— Да, вы очень разгорячились, — заметила она. — Но к чему все это? Если вам не нравятся поцелуи Диего, мой совет — поскорее выйти за него замуж, потому что он мой сын и, следовательно, очень скоро перестанет желать того, о чем достаточно попросить.

Теперь Доминика пришла в неподдельную ярость и, казалось, стала выше ростом — настоящая богиня.

— Вы хотите оскорбить меня! Отвратительные речи, сеньора! Постыдные речи! Ну что же, я слышала, что мой дядя скоро будет в городе — и как раз вовремя! Вы думаете, сеньора, что он одобрит ваши планы относительно меня?

— Нет, не думаю, — терпеливо ответила донья Беатриса. — Я полагаю, дорогая, что у него на вас свои собственные виды, но, поверьте, от моих они отличаются лишь именем жениха.

— Сеньора, не сомневайтесь, что любой жених менее отвратителен для меня, чем ваш сын! — заявила Доминика.

— Вы не видели молодого Мигеля де Тобара, — напомнила ей тетка. — Конечно, Диего — не шевалье де Гиз, но он гораздо предпочтительнее Мигеля.

— Шевалье де Гиз! — горячо воскликнула Доминика. — А кто такой для меня шевалье де Гиз? Вы не собьете меня, сеньора! Я хочу услышать от вас прямой ответ на свой вопрос: вы будете искать моему кузену другую невесту?

— Я думала, моя дорогая, что мы лучше понимаем друг друга, — сказала донья Беатриса. — Конечно, не буду.

— Тогда об этом узнает мой дядя, сеньора. Вы меня к этому вынуждаете. Если он полагает, что я готова служить интересам семьи Карвальо, то узнает, что это не так.

Донья Беатриса, продолжая обмахиваться веером, улыбнулась еще шире.

— Как глупо с вашей стороны предостерегать меня, дорогая! — заметила она. — Вам бы не следовало так поддаваться чувствам. Вы показали мне свои козыри, а это большая оплошность. Боюсь, вам не переиграть меня там, где требуется ум. А вот если бы вы сдержались, моя дорогая, вам бы удалось тайно осуществить свой план и сильно расстроить меня. Тогда бы вы, безусловно, заслужили мое уважение. — Она снова взяла в руки томик стихов и принялась искать место, на котором остановилась. — Разумеется, вы будете далеко от Мадрида в то время, когда Тобар в него въедет.

Доминика знала, что эти сонные глаза все еще наблюдают за ней. Трудно было сказать, что именно донья Беатриса подозревает и какие расставляет ловушки. Девушка опустила глаза, покусала губы и стала теребить кружева на груди, притворяясь, что сильно взволнована. Ее ум против ума тетки? Она с удовольствием померяется с ней умом, искусно разыгрывая свою маленькую комедию.

— Тетя! — Доминика сделала вид, что подыскивает слова, подняла глаза и вскинула голову. — А я все-таки найду средство дать ему знать, как вы со мной обращаетесь! — выкрикнула она. — Можете поступать, как вам угодно, сеньора, но вам не удастся выдать меня за дона Диего!

Девушка решила, что этого достаточно: голос ее был по-детски капризен, что должно было удовлетворить тетку. Она резко повернулась на каблуках и выбежала из комнаты.

Донья Беатриса продолжала читать стихи. Несколько часов спустя, за обедом, она обратилась к мужу, медленно и лениво выговаривая слова и насмешливо поглядывая на Доминику:

— Я нахожу, сеньор, что эта жара очень меня утомляет. Мадрид становится невыносим.

Дон Родригес сразу же засуетился, озабоченно обсуждая, как помочь жене. Она перебила его.