Вирджиния Спайс - Тень луны

Девушка проснулась рано, и первой пронзившей ее мыслью было, что матери нет. С перламутрового неба стекал рассеянный свет, и Париж в этом свечении походил на рифовый остров. Шум города стал приглушенным, словно каждый звук наталкивался на гибкую преграду воздуха.

«Как справиться с горем? Где искать утешения? — спрашивала себя Жоан. — И я опять буду ходить по весеннему Парижу, его улицам и цветным площадям, и жизнь моя вновь будет продолжаться? Да, будет продолжаться, но уже без мамы».

Жоан вспомнила о письмах матери. Пачка, перевязанная голубой лентой. Тайная и вечная любовь Констанции. В этом было ее утешение и счастье. Только тот, кто одинок и любит, сумел бы понять это. Жоан положила на колени письма и долго с нежностью смотрела на них. В памяти всплыло бесконечно дорогое лицо с тонкими морщинками и серыми печально-удивленными глазами.

— Как же мне не хватает тебя, мама! — громко вскрикнула девушка. И слезы, горькие и обильные, неудержимо полились из ее глаз.

Наконец успокоившись и взяв в руки конверт, Жоан прочла на нем адрес.

— Это недалеко отсюда, — прошептала она. — Мы столько лет жили почти рядом и ничего не знали друг о друге.

Жоан вышла на улицу, вдохнула свежий влажный, воздух. Теплый ветер растрепал ее волосы. Апрельский звенящий день принял ее в свои объятия. Солнца на небе не было, но улицы пестрели яркими, ликующими красками весенних кафе. Она услышала голоса прохожих, выкрики газетчиков, привычный шум экипажей, звонки трамваев и почувствовала огромное облегчение. Девушка шла по весенним парижским улицам и думала о том, что жизнь подобна бесконечной реке.

За крытым рынком тянулся ряд магазинов, а дальше светилось кафе «Исландия». Жоан вошла в него и села за столик у окна, глядя на оживленных парижан. Кофе приятно пах дымом. Мостовая блестела, как лакированная, и на вуалях дам бисером оседал сырой воздух. Через стекло кафе ей ласково улыбнулся идущий мимо полицейский; вдали на углу улицы стоял шарманщик в старом кашне и крутил ручку ящика, из которого доносились протяжные, грустные звуки.

Наступал вечер. Жоан все сидела на террасе за столиком. Она думала о родителях, об их странной судьбе. Все происходит по воле человека. Он сам выбирает, как ему жить. У Констанции и Виктора — своя, неповторимая жизнь. Все, что им было отпущено, свершилось.

Теплый влажный ветер усилился. С запада бежали облака и сталкивались над Триумфальной аркой. Вдоль Елисейских полей зажглись цепочки фонарей. Свет их искрился в легком вине Прованса, и Жоан прикрыла бокал ладонью.

Кончился день. Девушка провела его наедине с Парижем, со своими мыслями о жизни, о родителях. Из-за столика она поднялась с уже готовым решением. Жоан взяла экипаж и назвала адрес.

— Хорошо, мадмуазель, — кивнул извозчик.

Экипаж катил по черным мостовым. Жоан подставила лицо ветру, вдыхая аромат весеннего города. С площади Этуаль поднимался утренний туман, Париж просыпался.

Когда лошади остановились, девушка медленно подняла глаза и увидела трехэтажное здание в викторианском стиле с декоративной оградой и красивым садом. «Этот дом мог быть моим домом», — подумала она.

Жоан поднялась на крыльцо и позвонила. Дверь открыла экономка.

— Что вам угодно, мадемуазель?

— Доброе утро! Я хотела бы поговорить с месье Ланнеком. Я — археолог. Мне известно, что месье планирует новые раскопки.

— Мадемуазель, — женщина покачала головой, — месье уехал несколько дней назад.

— Вот как? — разочарованно сказала Жоан.

— Он уехал надолго. Я смогу вам помочь?

— Нет, не думаю.

— О поездке месье трубили все газеты. Странно, что вы не слышали об этом.

— Слышала, конечно, но я забыла.

В глазах Жоан блеснули слезы. Экономка заметила это.

— Хотите войти в дом, мадемуазель? Я могу дать вам почитать статьи о месье Викторе.

— Нет, благодарю. — Жоан повернулась и пошла к воротам. Казалось, сердце ее стучит, как колокол.

— Извините, я не спросила вашего имени, — донесся голос женщины.

— Мадемуазель Тимар, — ответила Жоан, обернувшись нехотя.

— Не надо так отчаиваться, деточка, — сказала экономка. — Месье Ланнек уехал не навсегда.

— Знаете, меня какое-то время не было в Париже, — солгала Жоан, что отчасти все-таки являлось правдой. — Скажите, пожалуйста, куда он отправился?

— В Боготу. Это Южная Америка. Месье должен засвидетельствовать подлинность находки месье Луиса Перье. Это поручение Совета Попечителей Национального музея в Авиньоне. Год назад месье Перье получил официальное разрешение музея на раскопки и сможет продолжить исследования на этой территории.

— Значит, месье Ланнек должен сказать решающее слово, от которого будет зависеть судьба раскопок в Боготе?

— Точно так, деточка.

«О, если бы она работала там и ожидала, что человек такого ранга, как ее отец, приедет консультировать ее! — Жоан удивилась, почему подобная мысль не пришла ей сразу. — Необходимо ехать в Боготу и познакомиться с отцом. Они будут вместе работать, общее дело сблизит их».

После полудня позвонил Никола и пригласил пообедать в кафе «Матильда». Для встречи Жоан тщательно оделась, была в приподнятом настроении, которое было вызвано мыслями о предстоящей поездке и встрече с отцом. Она немного опоздала, друзья уже сделали заказ и терпеливо ждали ее.

В едва освещенном зале играла музыка, сидело несколько господ. Жоан собиралась обсудить с друзьями свои планы. Это волновало ее, и волнение легким румянцем украсило ее лицо. Никола отодвинул стул и предложил Жоан сесть.

— Прекрасно выглядишь, — с улыбкой сказал он. — Думаю, месье, — он указал взглядом на присутствующих здесь мужчин, — это оценили.

— Никола! — воскликнула Жоан.

— Он говорит правду, — поддакнула Флора. — В этом сером платье и накидке из норки ты настоящая светская львица.

— Платье мамино, а норку я едва спасла от моли, — вздохнула Жоан.

— Ах, милая, мы с Никола кое-что приготовили тебе ко дню рождения.

— Флора, докажи хоть раз, что ты умеешь хранить секреты, — Никола шутя подергал ее за мочку уха.

— Я же ничего не сказала! Я сказала только, что мы кое-что приготовили, — обиженно возразила Флора.

— Знаете, друзья, у меня тоже для вас кое-что есть, — радостно сообщила Жоан.

— Что?

— Поездка в Боготу!

— Выходит, он твой отец? — проговорил удивленный Никола.

— О Жоан, дорогая! Как чудесно! Вот это новость. Месье Ланнек — твой кумир, не так ли?

— Именно так, Флора, — с гордостью ответила Жоан.

— Никола, это тот ученый археолог, с книгами которого наша Жоан засыпала и просыпалась, — пояснила Флора.