Стефани Лоуренс - Честь джентльмена

Вот почему она прикинулась богатой светской вдовой миссис Каррингтон — отличной дуэньей для вступающей в свет Адрианы. О наемной дуэнье не могло быть и речи — у них просто не было для этого средств. Проделав этот маскарад, они преодолели все препятствия на своем пути и успешно проникли в светское общество. Впереди уже маячил окончательный успех, и все шло так хорошо…

Нет, все-таки должен быть какой-то способ защиты от этого Раскина и его угроз!

Конечно, можно было выйти за него замуж, но даже мысль об этом вызывала у Алисии такое отвращение, что она оставила этот вариант на самый крайний случай.

Пока же одна фраза, сказанная ее неожиданным кавалером, не выходила у нее из головы. Раскин думал, что они богаты. Он выяснил, что она никогда не была замужем, но не знал, что денег у нее отродясь не было. Не сообщить ли ему эту новость? Но ведь она может, как заставить его отказаться от задуманного, так и стать опасным оружием в его руках. Если он узнает, что денег у нее нет, а только лишь одни издержки и долги, то не раздумает ли он жениться на ней и не заставит ли ее, в конце концов, стать вместо этого его любовницей?

От одной мысли об этом Алисии чуть не сделалось дурно. Допив воду, она встала, чтобы отнести пустой стакан к ближайшему буфету, и в этот момент увидела, как Раскин покидает зал через двойную стеклянную дверь, выходившую, по всей вероятности, на террасу.

Надо пойти и поговорить с ним, решила она. В крайнем случае можно хотя бы упросить его дать ей немного больше времени.

Пробравшись сквозь толпу гостей, Алисия встала рядом с Адрианой. Улыбнувшись своим кавалерам, Адриана обратилась к сестре:

— Дорогая, что случилось?

Алисия еще раз поразилась тому, с какой легкостью сестра понимает ее.

— Ничего, я сама все улажу и потом тебе расскажу, а пока схожу на террасу, поговорю с мистером Раскином. Я скоро вернусь.

По глазам Адрианы было видно, что ей хочется задать кучу вопросов, однако она сдержалась.

— Хорошо, только будь осторожна. Он противный, как жаба, а может, и еще хуже.

— Скажите, миссис Каррингтон, вы с мисс Пивенси будете на премьере в Королевском театре? Молодой лорд Миддлтон был нетерпелив, как спаниель, но Алисия, дав ему довольно неопределенный ответ, быстро выскользнула из кольца поклонников Адрианы и направилась к своей цели.

Как она и предполагала, стеклянная дверь вела на террасу, выходящую в сад. Дверь оставили распахнутой, чтобы проветрить душный, переполненный людьми зал. Выйдя на террасу, Алисия прикрыла за собой дверь, затем она поправила накинутую на плечи шаль и огляделась вокруг.

Стояла середина марта, воздух был еще довольно прохладен, и шаль оказалась как нельзя более кстати. Неудивительно, что в эту глухую морозную ночь на террасе больше никого не было. Алисия пристально вглядывалась в темноту, ожидая увидеть Раскина, — возможно, решившего в одиночестве выкурить сигару, — однако терраса была пуста. Подойдя к балюстраде, Алисия осмотрела сад. Раскина нигде не было. Неужели он, таким образом, решил уйти с вечеринки?

Она внимательно всмотрелась в тропинку, которая, судя по всему, должна была вести к калитке, выходящей на улицу, и в этот момент невдалеке что-то мелькнуло.

Она напрягла зрение и разглядела в двух шагах от тропинки, под огромным развесистым деревом, очертания, напоминающие присевшего человека. Скорее всего, там стояла скамейка, и Раскин уселся на нее, чтобы покурить и подумать.

О чем — о завтрашней ночи?

От этой мысли Алисия вздрогнула. Поплотнее закутавшись в шаль, она спустилась по лестнице и пошла по тропинке.

Когда Тони шел по Парк-стрит, он с досадой думал о предстоящей у крестной вечеринке и о том, что ему придется улыбаться, любезничать и болтать с целой стаей юных леди, с которыми у него не было ничего общего и которые, вероятно, упали бы в обморок, если бы узнали, каков он на самом деле. В итоге его нежелание идти туда только возросло.

Даже в самом диком сне не мог он представить себя женатым на какой-нибудь из тех юных красавиц, которые постоянно мелькали у него перед глазами. Все они были… слишком юными, что ли. Слишком невинными, не знающими жизни. Он чувствовал себя среди них совершенно чужим. Если бы он выбрал любую из них, каждая с радостью согласилась бы на его предложение и считала бы себя счастливой, и один этот факт уже говорил об уровне их ума. А ведь он вовсе не такой уж легкий в общении человек и никогда им не был; каждая здравомыслящая женщина поймет это с первого взгляда. Его будущей жене придется нелегко: от нее потребуется много такого, о чем эти юные создания, кажется, даже не подозревают.

Жена…

Еще совсем недавно сама мысль о том, чтобы найти себе жену, не вызвала бы у него ничего, кроме смеха. Он и не представлял, каких это требует неимоверных усилий, напротив, ему казалось, что нужная женщина сразу же явится — только позови.

И вот теперь, когда он, в самом деле, оказался перед необходимостью обзавестись хорошей женой, ни одна подходящая женщина до сих пор даже не показалась на горизонте, и он все еще не представлял себе, как она должна выглядеть, какой должна быть, не знал, какие черты ее характера будут для него самыми важными, — короче, вообще не знал, что ему нужно.

Итак, подумал он, сначала надо определить цель — если этого не сделать, невозможно даже начать боевые действия. Такая неопределенность раздражала его и усиливала и без того свойственное ему нетерпение — охотиться за женой оказалось в сто раз труднее, чем охотиться за шпионами.

Одновременно со звуком его шагов, отдававшимся эхом на пустынной улице, Тони вдруг услышал отдаленный звук других шагов. Он по привычке насторожился и посмотрел вдаль.

Сквозь окутывавший улицу туман он с трудом различил контур человека в пальто и шляпе, с тростью в руке, вышедшего из калитки Эмери-Хауса. Человек находился очень далеко, быстро шел в противоположную сторону, так что узнать его было невозможно.

Дом крестной матери Тони стоял на углу Парк-стрит и Грин-стрит, выходя фасадом на Грин-стрит. Садовая калитка находилась в конце тропинки, ведшей к террасе гостиной.

Вечеринка, должно быть, уже в самом разгаре. Тони снова почувствовал раздражение при мысли о женской трескотне, визгливом хохоте, хихиканье, об оценивающих взглядах матерей семейства и о расчете во взглядах и в разговорах всех без исключения.

Садовая калитка становилась все ближе, у него появилось сильное желание войти с этой стороны, проскользнуть внутрь без всяких церемоний, смешаться с толпой гостей и разведать обстановку, а затем, если повезет, потихоньку уйти, так чтобы его крестная мать даже не успела узнать о том, что он был здесь.