Кэндис Кэмп - Лилия под дождем

Мэгги вошла в комнату «мальчиков», как про себя она ее называла. Уилли свернулся калачиком на своей кровати, обхватив согнутые ноги руками. Вид у него был жалкий. Ти стоял рядом, успокаивающе гладил Уилли по спине и что-то шептал ему. Однако, как бы Уилли не любил Ти, Мэгги знала, что сейчас ему нужна материнская поддержка.

– Я здесь, дорогой, – сказала Мэгги, присев рядом с ним на кровать.

Он тут же беспомощно прильнул к ней, зарывшись головой в ее колени.

– Грохот! – простонал он. – Опять этот ужасный грохот!

– Ничего страшного, дорогой. – Мэгги одной рукой обняла его широкие плечи, а другой начала гладить по голове. – Все в порядке, мы с Ти рядом. С тобой ничего не случится.

– Я не люблю этот грохот.

– Это всего лишь обычная весенняя гроза, – монотонно твердила Мэгги. Она понимала, что раскаты грома напоминали Уилли орудийный огонь. Война нанесла ему тяжелую душевную травму – его рота потеряла в сражениях половину людей, а сам он был тяжело ранен в одном из боев. Рядом с ним разорвалось ядро, начиненное шрапнелью, разорвав ему бок и тяжело ранив плечо и руку. Осколки попали ему в голову, оставив шрамы на коже и непоправимо изувечив мозг, что превратило его снова в испуганного ребенка, который думает, что его жена – это мать, а сын – старший брат.

– Тебе не будет больно, я обещаю, – продолжала успокаивать его Мэгги, ласково поглаживая густые белокурые волосы. Дрожь, которая била Уилли, начала стихать, и наконец он расслабился и успокоился в ее руках. Тяжело вздохнув, он отстранился и улыбнулся ей жалкой улыбкой, измученный собственным страхом.

– Я хочу спать, – сказал он.

– Конечно, уже поздно, и давно пора ложиться, – она перевела взгляд на сына. – Вам обоим пора спать.

– Но, мама!

– Ти, тебе хорошо известно, что время позднее и давно пора быть в постели.

– Но я хотел поговорить с тобой о… – он взглянул на Уилла и медленно направился к двери.

– Я знаю, о ком ты хочешь поговорить, – ответила Мэгги. – Мы поговорим об этом завтра. – Она не была уверена, что стоит говорить о незнакомце при Уилли.

– Хорошо, – согласился Ти. – Но я как подумаю, что на дворе ужас как сыро и холодно…

Мэгги самой не давала покоя эта мысль. Она не могла забыть, как Рейд Прескот дрожал в своей насквозь промокшей одежде. Жестоко было оставлять его в таких условиях. Ему было необходимо хотя бы полотенце, сухая одежда и теплое одеяло. И все же не хотелось подвергать себя глупому риску, снова вернувшись в хлев. Полбеды, если она обнаружит, что он уже успел скрыться вместе со скотом, а вдруг он все-таки замышляет что-то недоброе по отношению к ней и ее семье.

И все же несмотря на эти страхи, Мэгги не могла остаться равнодушной к тому, кто нуждается в помощи. Это противоречило ее открытой натуре.

– Ты прав, – сказала она Ти, бросив быстрый взгляд на Уилла. Глаза того уже закрылись, а грудь мерно поднималась и опускалась. Он крепко спал. – Пойду отнесу мистеру Прескоту сухие вещи, а ты останешься здесь и будешь спать. До утра осталось не так уж и много. Что бы ни случилось этой ночью, с утра ты должен разнести яйца. Договорились?

– Да, мама.

Мэгги наскоро собрала кое-что из одежды Уилла, добавив к этому полотенце и одеяло. Проходя через кухню, она помедлила, затем взяла тарелку, положила в нее красных бобов, оставшихся от ужина, и добавила к ним кусок маисовой лепешки. Еда давно остыла, но она подумала, что бродяга будет рад и такому угощению. Она понимала, что если такие тяжелые времена наступили для тех, кто жил на земле и кормился своим трудом, то насколько же хуже положение тех, у кого не было ни дома, ни крова.

Дождь прекратился, и Мэгги быстро пересекла двор, обходя грязные лужи. Она подошла к дверям хлева, открыла их… и замерла на пороге с раскрытым ртом, пораженная увиденным.

Меньше чем в десяти шагах от нее стоял Рейд Прескот, развешивая мокрую одежду на боковую загородку стойла. Он был совершенно голый!

Она смутилась и хотела было повернуть назад, но в этот момент мужчина обернулся, чем окончательно вогнал ее в краску.

– Ой! Я… – она совершенно растерялась и не находила слов. У нее даже не хватило соображения отвернуться. Прескот выругался и спрятался за загородкой хлева.

– Я прошу прощения… – лицо Мэгги горело. – Мне… мне следовало постучать… я не думала…

Она резко замолчала, быстро положила узелок с одеждой на ближайший стог сена, тарелку с едой поставила на ящик, неловко повернулась, открыла дверь и выбежала из хлева. Она продолжала бежать, пока не наткнулась в дверь собственного дома.

Рейд быстро обтерся полотенцем, натянул на себя одежду, оставленную женщиной, и завернулся в одеяло. Наконец-то он перестал дрожать и почувствовал тепло. Теперь можно было и поесть. Холодные бобы и маисовый хлеб оказались для него чем-то вроде манны небесной – он не ел уже вторые сутки. Он с жадностью набивал рот бобами, сидя на охапке сена. Покончив с едой, он со вздохом отставил в сторону тарелку и откинулся спиной на загородку стойла, испытывая чувство блаженства от тепла, сухой одежды и сытости. Рейд не мог вспомнить, когда ему в последнее время было так хорошо. Единственное, чего ему не хватало для полного счастья, подумал он, так это огня… и женщины рядом. Но не просто женщины, а его вспыльчивой, вооруженной благодетельницы. Он улыбнулся, вспомнив, какое у нее было выражение лица, когда она застала его голым. Он тоже чувствовал смущение, хотя не мог не заметить комизма этой немой сцены. Внезапно его охватило чувственное желание – его мысли обратились к хозяйке фермы. Перестав улыбаться, он закрыл глаза и почувствовал, как заломило у него внизу живота и поясницу охватило сладкое томление. Сегодня он никак не ожидал встретить женщину, которая кроме обычного интереса вызывала у него такое желание физической близости. Таких чувств он не испытывал уже давно, но на эту женщину трудно было не обратить внимания.

Он вспомнил, как она ворвалась в хлев: в распахнувшемся халате, мокром от дождя, белой хлопчатобумажной рубахе, повторяющей все изгибы ее тела, и с винтовкой в руках.

Черт побери! Эта женщина обладала изрядным мужеством, в противном случае, она ни за что бы не решилась выйти из дому навстречу человеку, без разрешения вторгшемуся в ее владения. Она ведь понимала, что это мог быть не замерзший путник, ищущий укрытия от дождя, а матерый вор или убийца, встреча с которым могла окончиться далеко не безобидно.

Ну, а если оставить в стороне ее мужество, надо было признать, что она чертовски красива. У него перед глазами стояла ее стройная фигура, светлые глаза, сверкающие из-под густых бровей, рассыпавшиеся по плечам роскошные каштановые волосы и здоровый румянец на щеках, говоривший о молодости и силе.