Розмари Роджерс - Это неистовое сердце

– Она убежала. Одна.

– Неужели?!

– Но за ней послали солдат, и та леди, что написала письмо, говорит, что как только ее найдут, сразу посадят на корабль, отправляющийся в Англию.

– Неужели?! – выдохнула Эдамс. – Бедная леди Фэнни! Что она будет делать с такой сумасбродной девчонкой?

– Сэр Эдгар в два счета ее укротит. Он-то уж не допустит никаких капризов, поверьте!

– О чем там еще говорится? Письмо такое длинное!

Миссис Дженкс с видимой неохотой нацепила очки, хотя, по правде сказать, просто сгорала от любопытства.

«Представить только – сбежала! Неприятная история, – думала миссис Дженкс. – Чтобы девушка из приличной семьи делала что вздумается да еще и связалась с туземцами! Миссис Ликок – жена епископа и скорее всего не решилась написать, как было на самом деле, не желала огорчить леди Фэнни. Одно ясно: леди Ровена вела себя неприлично, если не хуже».

– Ну, продолжайте, миссис Дженкс, – тяжело дыша, попросила Эдамс, заглядывая через плечо экономки. – Неужели все так уж плохо?

В голосе звучала явная надежда, но миссис Дженкс окинула проныру холодным взглядом.

– Здесь говорится, что она упряма, высокомерна и никого не желает слушать. Миссис Ликок пишет, что леди Ровена груба с каждым, кто пытается дать ей совет, даже когда дамы пришли, чтобы утешить ее, велела всем убираться к дьяволу. Объявила, что все они узколобые ханжи и лицемеры и что дед никогда их не любил. Шокировала всех, показав письмо, где сказано, что лорд Мелчестер желает, чтобы его тело сожгли, в точности как этих язычников-индусов!

– Господи, помилуй нас! – потрясенно прошептала Эдамс.

– Конечно, епископ не мог этого допустить! Неслыханно!

– И что же?

– Она не явилась на похороны, сбежала, захватив только свою черную лошадь, и оставила грубую, мерзкую записку. Сначала считали, что она удрала, как там его, с туземным принцем, но он тоже ничего не знал.

– Ее могли убить дикари! О, моя бедная леди!

– Леди Фэнни вовсе ее не знает, не так ли? – Миссис Дженкс, сама не зная того, почти дословно повторила слова сэра Эдгара: – Подождем и посмотрим, что будет.

– Можете считать меня бессердечной, – пробормотала Эдамс, – но думаю, будет чистым благословением, если она не объявится.

Миссис Дженкс аккуратно сложила письмо.

– Я и сама так считаю, – призналась она. – У нас своих хлопот много, не хватает еще заботиться о какой-то иностранке с ее сумасбродными привычками.

Только Мэри, младшая горничная, осмелилась поднять голос в защиту молодой девушки, служившей предметом непрестанных толков среди слуг.

– Странно, – поделилась она с другой горничной, Элис, – как это мать не желает принять собственную дочь да еще позволяет распускать о ней сплетни!

– Ты никогда не поймешь этих благородных, нечего и пытаться, – мудро заметила Элис.

– Надеюсь, она все-таки приедет, – не отставала Мэри. – Хоть немного перемен не помешает.

Вскоре все разговоры о блудной дочери леди Фэнни смолк-ли, поскольку писем из Индии больше не последовало. Жизнь в Кардон-Хаус вошла в нормальную колею, а сэр Эдгар даже засобирался в Париж.

Но как-то утром, в конце весны, настойчивый звон колокольчика заставил дворецкого Бриггса поспешно облачиться в ливрею и направиться к входной двери.

– Кого это несет так рано? – пробормотал он. – Сейчас хозяева проснутся от этого ужасного трезвона!

Не переставая ворчать, Бриггс быстрее заперебирал ногами.

– Я сразу понял, что случилась какая-то неприятность или принесли дурные вести, – объявил он позже слугам.

Но никакими словами не удастся описать состояние Бриггса, когда тот открыл дверь и узрел стоявшее на пороге создание, нетерпеливо постукивавшее каблучком маленького ботинка о ступеньку. Привычная холодная выдержка изменила дворецкому: рот его широко открылся сам собой.

– Надеюсь, это Кардон-Хаус?

Выговор и манера выражаться, несомненно, принадлежали благородной леди, что же касается внешности…

На незнакомке был поношенный костюм для верховой езды из черного бархата; неприлично разорванная сбоку юбка открывала стройную щиколотку. Шляпа, напоминавшая ошеломленному дворецкому мужской котелок, залихватски сидела на голове; из-под полей выбивались непокорные спутанные пряди черных волос. Бриггсу даже показалось, что на щеке юной девицы виднелся мазок сажи, да-да, именно сажи!

Поняв, что молчание слишком затянулось, а его удивление становится явно очевидным, Бриггс выпрямился и произнес как можно суше:

– Прошу простить, что угодно леди?

– Я спрашиваю: не это ли Кардон-Хаус? Господи, почему здесь, в Англии, мне все время приходится дважды задавать один и тот же вопрос?!

Молодая женщина нетерпеливо стянула котелок, так что спрятанные под ним волосы рассыпались по плечам.

– Это дом сэра Эдгара Кардона, мисс, но не думаю…

– Прекрасно, – нетерпеливо оборвала девушка. – Значит, мне правильно указали дорогу. Пожалуйста, присмотрите, чтобы мою лошадь отвели на конюшню и накормили. Думаю, что сама смогу внести саквояж.

Голос звучал настолько непререкаемо, что глаза Бриггса выкатились еще больше.

– Ваша… лошадь? – заикаясь, повторил он.

– Конечно! Вы что, воображаете, я пришла сюда пешком? Добиралась в экипаже, а когда обнаружила, что деньги кончаются, наняла лошадь и обещала к завтрашнему дню ее возвратить. Надеюсь, у сэра Эдгара есть конюшня?

Лошадь, жалкая унылая скотина, стояла понурив голову; потертые поводья были небрежно переброшены через полированные перила.

– Сэр Эдгар…

В мозгу Бриггса родилось ужасное подозрение. Неужели эта оборванная молодая особа – одна из любовниц хозяина?! Что же с ней делать?

Но тут Бриггс с величайшим облегчением заметил констебля Парсонса, с неприкрытым любопытством обозревавшего сцену.

– Что-то случилось, мистер Бриггс?

Девушка с холодным высокомерием уставилась на краснолицего полисмена.

– Вовсе нет. Я Ровена Дэнджерфилд и прибыла сюда потому, что мать и отчим настояли на моем приезде.

– Я чуть в обморок не упал! – повествовал слугам дворецкий несколько часов спустя. – Стоит спокойно, отдает приказы, будто хозяйка. Видели бы вы лицо Парсонса! Подумать только, приехать одной, верхом, из самого Тилбери!

– Миледи до сих пор лежит с мигренью, – подхватила Эдамс, – чуть не умерла, бедняжка, и неудивительно! Представьте, является дочь, которую она много лет не видела! Да еще не предупредив и без багажа! Говорит, оставила вещи на пристани. Всего только потрепанный саквояж со сменой одежды. Не пожелала даже проститься с добрыми людьми, которые заботились о ней в Индии, объявила, что не желает их выносить, и уехала одна, без компаньонки! Совершенно бесчувственное создание!