Мэри Патни - Нежно влюбленные

Ночной кошмар становился все страшнее. Отсутствие формальностей уже много лет привлекало в Шотландию любовников и влюбленных, которые могли здесь без лишнего шума сочетаться узами брака. По древней традиции мужчина и женщина могли стать мужем и женой, просто объявив об этом при свидетелях, а уж присутствие викария и вовсе делало эту процедуру законной.

Но не только законность волновала Джерваза. Считалось, что священнослужители принадлежат к высшему классу, а их дочери, достигшие брачного возраста, объявлялись чуть ли не святыми. Не важно, что ему подстроили ловушку, теперь выйти из создавшегося положения можно лишь одним способом.

В борьбе между яростью, смущением и непреклонным чувством долга победило последнее.

Джерваз так и не смог никогда вспомнить всех подробностей последующей за скандалом церемонии.

Держа в руке свечу, Гамильтон по памяти произнес слова свадебного обряда, замешкавшись лишь на одно мгновение — чтобы уточнить имя жениха. Невеста оставалась в постели — то ли из скромности, то ли находясь в истерике, а Джерваз — хмурый, полуобнаженный — стоял в дюжине футов от своей нареченной, прислонившись спиной к стене.

Мэри Гамильтон едва слышным голосом торопливо бросала ответы на вопросы своего отца. Хозяин гостиницы с женой переминались с ноги на ногу, моля Бога, чтобы все поскорее кончилось и забылось и чтобы добрая репутация их гостиницы не пострадала.

После церемонии Гамильтон с такой быстротой принес перо, чернила и брачный контракт, что подозрения Брэнделина о заранее спланированном мероприятии только утвердились. Богатый голубок попался в клетку.

Когда все было кончено, глаза викария засияли торжеством.

— Желаю тебе хорошо развлечься с этой сучонкой, Брэнделин. — Облизнув губы и еще раз довольно усмехнувшись, негодяй удалился.

Не успела дверь за ним закрыться, как Джерваз крикнул Хейзу:

— Разбудите моего слугу — пусть немедленно приготовит лошадей и соберет вещи. Мы едем через час.

Хозяин уставился на молодого джентльмена с таким видом, словно его приказ лишь подтверждал его безумие. Тем не менее он послушно кивнул и пробкой выскочил из комнаты. Дверь захлопнулась, и Джерваз остался наедине со своей невестой.

Брэнделин медленно повернул ключ в замке — он должен был проделать это, как только вошел! Если бы только ему достало разума быть осмотрительным, этого нелепого фарса не было бы. Комната освещалась лишь тусклым светом лампы, которую он принес с собой. Фитиль то и дело слабо вспыхивал — масло в лампе кончалось.

Встав возле своей невесты, он оглядел ее ледяным взором. Фигуры было не разглядеть — девушка отвернулась к стене, плотно завернувшись в одеяло. Грубо схватив ее за плечо, Джерваз повернул невесту к себе.

Он увидел маленькое, опухшее от слез личико. Неудивительно, что папаша устроил ей такое замужество — на девушку с такой физиономией мало кто бы позарился.

Брэнделин свалял дурака. Эта маленькая потаскушка была в сговоре со своим отцом, иначе, что бы она делала в его постели? Интересно, в скольких кроватях она побывала, занимаясь подобным вымогательством? Сколько раз вопила, прикидываясь недотрогой? Она отлично сыграла роль, придуманную отцом. Не было сомнений в том, что Джерваз оказался самым богатым человеком, которого они повстречали, так что Гамильтон мог гордиться своей выдумкой. Впрочем, не исключено, что подобные сцены разыгрывались не один раз, и у Мэри Гамильтон было несколько мужей.

Неуправляемый гнев может быстро перерасти в желание.

Глядя на девушку, Брэнделин почувствовал вновь вспыхнувшее возбуждение. К тому же, виски все еще действовало, и Джерваз неважно соображал.

— Ну что, Мэри Гамильтон, ты хотела заполучить богатого муженька и добилась своего. Несмотря на то что ты многомужница, в один прекрасный день ты станешь виконтессой Сент-Обена. Что, твоя грязная игра стоила свеч? Или ты всего лишь выполняла поручение папаши?

Из-под спутанных волос на него смотрели испуганные глаза. Девушка молчала. Это молчание разъярило Брэнделина куда больше, чем все произошедшее ночью. Сорвав с нее одеяло, Джерваз увидел перед собой худое, угловатое тело, прикрытое тонкой рубашкой. Вздрогнув, девушка попыталась прикрыться, но молодой человек крепко схватил ее за запястья.

Трудно верилось в то, что это юное создание — чудовище, но она даже не пыталась что-либо объяснить ему, чем окончательно вывела Джерваза из себя.

— Нет-нет, миледи, — угрожающе произнес он, — слишком поздно изображать из себя невинную пташку. Ты получила все, чего добивалась, и еще кое-что сверх того. Ты уже знаешь, каково это — быть девкой. А теперь я покажу тебе, что такое — быть женой.

Девушка отпрянула назад, глядя на Брэнделина расширившимися темными глазами, но даже не попробовала убежать, когда он лег рядом с ней на высокую кровать.

Джерваз бесцеремонно откинул одеяло и грубым, оскорбительным жестом задрал рубашку своей жертве.

Мэри на вид казалась ребенком, настолько она была маленькой и хрупкой, и хотя Джерваз предпочитал женщин с пышными формами, в данный момент это не имело значения. Она была женщиной, а он сгорал от желания отомстить всему женскому роду за продажность; она заплатит за грехи своего папаши. Да в конце концов, она стала его женой и должна выполнять свои супружеские обязанности.

Поначалу девушка вела себя пассивно и послушно раздвинула ноги, бормоча что-то невнятное. Наверное, она начинала возбуждаться. Впрочем, Брэнделину было все равно — еще ни разу он не был так равнодушен к тому, чтобы доставить удовольствие женщине, занимавшейся с ним любовью. Весь его гнев вылился в безумное желание, и одним резким толчком он вошел в нее.

Ее тело было настолько не готово к тому, чтобы принять его, что молодой человек почувствовал боль, которая, однако, была несравнима с той, что испытала Мэри. Девушка начала извиваться и кричать так, что у Джерваза заложило в ушах. Он инстинктивно зажал ей рот рукой, не понимая толком, что происходит, и Мэри мгновенно впилась в его ладонь зубами. Останавливаться было поздно, и Брэнделин несколькими движениями довершил начатое.

Но как только его семя попало в ее лоно, гнев Джерваза растворился. Еще ни разу ему не приходилось быть с девственницами. Ноги Мэри и его плоть были в крови.

Каких бы преступлений ни совершала эта девушка, в постели с мужчиной она никогда не была.

Свернувшись калачиком, его жена отвернулась к стене, содрогаясь от рыданий.

Чувствуя головокружение, Джерваз вытянулся на спине, прикрыв глаза рукой; остатки ярости исчезали под грузом вины и отвращения к самому себе. Он вел себя, как животное, обидел беспомощную девочку! Нет слов, Мэри втянула его в отвратительную игру, но все равно она не заслуживала такого обращения, такой мести!