Шерри Томас - Восхитительная

– Мистер Марвин, какая приятная неожиданность, – дежурно улыбнулся Стюарт, протягивая руку.

– Прошу меня извинить, мистер Сомерсет, что потревожил вас в неурочный час, – отозвался мистер Марвин.

– Полагаю, вас привело безотлагательное дело, – продолжал Стюарт.

– Так и есть, сэр, – ответил мистер Марвин. – Примите мои соболезнования. Ваш брат скончался сегодня вечером.

– Что, простите?

– Мистер Бертрам Сомерсет скончался сегодня вечером. Получив это известие, я сразу же направился к вам. Слуга оказал любезность, дав адрес дома мистера Бесслера.

Жив ли Берти, мертв ли – какая Стюарту разница, разве что...

– Вы хотите сказать, что я его наследник?

– Именно так, – заверил его адвокат. – Так как ваш брат не был женат и не произвел на свет детей, все его имущество переходит к вам: Фэрли-Парк, земли в Манчестере, Лидсе и Ливерпуле, дом в Торки...

– Прошу прощения, – перебил Стюарт. Не стоило перечислять ему все, чем владел Берти. В свое время они бились из-за последнего камня или кирпича, что не был частью Фэрли-Парк. – Как он умер?

– Доктор считает, это был внезапный паралич сердца.

– Паралич сердца, – эхом повторил Стюарт. Сказать правду, он был удивлен. Он-то считал, что сердце Берти давным-давно превратилось в камень.

Стюарт начал задавать вопросы, которые от него ждали. Будет ли дознание? Кто отвечает за подготовку похорон? Должен ли он отдать немедленные распоряжения прислуге Фэрли-Парк? Потом поблагодарил адвоката за труды.

Мистер Марвин удалился, а Стюарт вернулся в гостиную. Мистер Бесслер сидел рядом с дочерью. Должно быть, они что-то заподозрили и с чинным видом дожидались, пока он не заговорит.

– Мой брат ушел от нас, – сообщил Стюарт. – Скончался несколько часов назад.

– Мои соболезнования, – произнес мистер Бесслер.

– Мне очень жаль, – сказала Лиззи.

– Нам придется отложить объявление о помолвке до окончания похорон,– продолжал Стюарт.

– Разумеется, – хором отозвались Бесслеры.

– А вам, Лиззи, будет чем заняться после нашей свадьбы, потому что я наследую Фэрли-Парк.

– Это не беда, – ответила она. – Вы же знаете – я люблю управлять домами. Чем больше дом, тем лучше.

Стюарт усмехнулся:

– Не выпить ли по бокалу в честь нашей помолвки? Боюсь, мне пора уходить, намного раньше, чем я предполагал.

Через две недели ему следовало представить одно дело председателю апелляционного суда. В то же время придется заниматься похоронами Берти и делами поместья, так что к судебному разбирательству нужно начинать готовиться уже сейчас.

Принесли шампанское, они выпили, и Стюарт откланялся. Лиззи, однако, проводила его до передней.

– Вы не очень расстроены? – осведомилась она. – Я имею в виду, из-за брата.

– Не мог бы сильно расстроиться, даже если бы сильно постарался, – ответил он со всей прямотой. – Мы с братом не разговаривали лет двадцать.

– В первые дни нашего знакомства мне временами казалось, что вы несчастны. Я все гадала: не из-за брата ли?

Он покачал головой:

– Я не был несчастен. – Потом добавил – почти правду:

– И вовсе не из-за брата.

Дом Стюарта находился не в его избирательном округе, а в элегантном аристократичном районе Белгрейвия. Выйдя от Бесслеров, он направился прямо домой и работал до четверти третьего ночи.

Мистер Сомерсет достаточно потрудился на сегодня. Плеснул себе виски и сделал изрядный глоток. Сейчас, казалось, смерть Берти взволновала его гораздо сильнее, чем вечером. В голове образовалась странная пустота, не имеющая ничего общего с усталостью.

Наверное, это был шок, Стюарт никак не ожидал, что смерть – хоть она и существует на свете, разумеется, – из всех людей выберет именно Берти!

На третьей полке, если считать вверх от графина с виски, помещалась фотография в рамке. Берти и Стюарт, Берти восемнадцать, а ему семнадцать. Их сфотографировали вскоре после того, как Стюарта признали законным сыном.

Что сказал Берти в тот самый день?

– Может быть, твои права узаконены, но тебе никогда не стать одним из нас. Ты и понятия не имеешь, как испугался отец, когда узнал, что твоя мать – вероятно – жива. Твое окружение – работяги, пьяницы да мелкое жулье. Не льсти себе – ты ничем не лучше.

Многие годы спустя если Стюарта и посещали воспоминания о Берти, это всегда был Берти точно такой, как в тот самый день: с холодной улыбкой на губах, довольный, что удалось наконец погубить то, чем дорожил незаконнорожденный брат.

Но тощий юнец на порыжевшей от времени фотографии, в безупречно сшитом летнем сюртуке, никак не соответствовал представлениям о Немезиде[3]. Светлые волосы, безжалостно разделенные пробором и зализанные назад, в более фешенебельных кругах сочли бы признаком деревенщины. Поставленные под прямым углом ступни и руки, небрежно засунутые в карманы, по мысли их обладателя, должны были придать ему уверенный вид. Тем не менее выглядел он как любой восемнадцатилетний паренек, пытающийся излучать мужественность, которой еще не обладал.

Стюарт поморщился. Когда он в последний раз рассматривал эту фотографию?

Он вспомнил – и воспоминание оказалось куда более приятным, чем можно было ожидать. Не в эту ночь. В последний раз он рассматривал ее вместе с ней, и она смотрела на изображение с таким вниманием, что это его встревожило.

– Вы все еще ненавидите его? – спросила она, отдавая ему фотографию.

– Временами, – отвечал он рассеянно, потому что думал лишь о ее ярко-розовых губах. Она вся была глаза да губы. Глаза цвета тропического океана, а губы полные и мягкие, словно пуховая подушка.

– Тогда и мне он не нравится, – сказала она, странно улыбаясь.

– А вы его знаете? – вдруг спросил он. С чего вдруг ему вздумалось задавать этот вопрос?

– Нет. – Она покачала головой решительно и серьезно. Прекрасные глаза снова опечалились. – Я совсем его не знаю.

Глава 3

Да, подумала Верити, она совсем его не знает. В голове образовалась звенящая пустота. Она совсем его не знала!

– Вы солгали мне, – твердил Берти слова обвинения, тяжелые, точно кандалы.

– Я не лгала, – возразила она, стараясь говорить спокойно. – Зачем мне лгать в таких вещах?

– Мне удостоить вас ответом? – Берти был слишком хорошо воспитан, чтобы издеваться в открытую, но он говорил таким презрительным тоном, что Верити спрятала лицо, словно опасаясь пощечины.

– Я не пыталась женить вас на себе обманом, – выдавила она сквозь зубы.

Конечно, Верити хотела за него замуж. Она любила Берти. Брак исправил бы все ошибки молодости и восстановил бы ее в глазах света. Но она не уступала ему в гордости. Если он ее не уважает...