Патриция Филлипс - Пламя любви

— Это на постоялом дворе, клянусь жизнью, — предположил Сэм Долли, богатый купец, отправившийся в паломничество вместе с женой.

— Только вообразите, сочная говядина, приправленная горчицей! — Леди Бланш в экстазе стиснула пухлые ручки.

— Скорее уж горелая, — охладила ее восторги аббатиса. — Не забывайте, нас ждут в Эйнфорде.

Бланш вспыхнула. С какой стати она должна подчиняться Сесили? В конце концов, Элинор под ее опекой, как и паж и две горничные. Да и Сэм Долли, похоже, не отказался бы переночевать в этой уютной гостинице. Вон как облизывает свои толстые губы и принюхивается, словно голодная гончая.

— Мелисанда захромала. Монастырь слишком далеко для хромой лошади и больной женщины, — надменно бросила леди Бланш.

— Почему бы нам не остановиться здесь на ночь? — поинтересовался Сэм Долли. — От такого запаха у кого угодно потекут слюнки.

— Вполне приличное местечко, да и конюшня просторная, — поддержал его кто-то.

Аббатиса окинула компанию суровым взглядом, пресекая назревающий мятеж.

— Нас ждут в монастыре. Уверяю вас, никто не останется голодным. Эйнфорд славится своим гостеприимством.

— Я не в состоянии сделать больше ни шага, — заявила леди Бланш с вызывающим видом. — Элинор, Дайкон, Эвис и Мэб останутся со мной. Кто-нибудь желает к нам присоединиться? — осведомилась она, повернувшись к остальным.

Никто, однако, кроме Сэма Долли с женой и еще одной пары, не решился выступить против властной аббатисы.

— Я не могу запретить вам остаться, — сказала та. — Но вы совершаете ошибку. В монастыре нам гарантированы безопасность, чистая постель и горячая еда. Здесь же вы окажетесь во власти трактирщика.

Сэм Долли хмыкнул:

— Я бы не возражал. Бьюсь об заклад, это веселее, чем компания болтунов в рясах.

Реплика купца была встречена дружным смехом.

Аббатиса покраснела от гнева и, не сказав больше ни слова, повернула свою лошадь на восток. Остальные путники, наскоро попрощавшись и договорившись встретиться поутру, поспешили следом. Ни холодный ветер, ни соблазнительные ароматы не могли заставить их ослушаться аббатису.

— Не сочтите за грубость, леди Бланш, — добродушно заметил Сэм Долли, — но ваша сестра — настоящий тиран. Мне жаль бедных девушек, которые под ее началом.

Леди Бланш снисходительно улыбнулась:

— Что поделаешь, она всегда была такой. Пойдемте, так хочется поскорее отведать это восхитительное жаркое!

Купцы с женами, пришпорив лошадей, поскакали к гостинице. Леди Бланш со свитой замыкала кавалькаду.

Общий зал, освещенный жарко пылавшим очагом, оказался достаточно просторным, чтобы вместить вновь прибывших.

— Добро пожаловать, миледи, — приветствовал их хозяин, кланяясь и улыбаясь. Его наметанный глаз сразу распознал высокий ранг гостей. — Прошу вас, джентльмены, входите, располагайтесь.

Польщенная оказанным вниманием, леди Бланш улыбнулась. Элинор последовала за ней к пылающему очагу. Дайкона оставили присмотреть за лошадьми и позаботиться о захромавшей Мелисанде. Горничные исчезли, чтобы приготовить постель благородным дамам, прежде чем подняться на чердак с остальными слугами.

Леди Бланш и Элинор задержались у огня. Они сильно продрогли в своей мокрой одежде. Усадив леди Бланш на мягкую скамью, Элинор отправилась на поиски жены трактирщика в надежде раздобыть кружку поссета.[1]

Когда она вернулась в зал, ей пришлось пробиваться сквозь толпу. В гостиницу набились рыцари с оруженосцами и теперь шумно требовали эля. Пахло мокрой шерстью, конским потом и немытыми телами.

Леди Бланш сидела с закрытыми глазами, откинувшись на скамье. При виде ее раскрасневшегося лица Элинор не на шутку встревожилась.

— Леди Бланш, выпейте поссета. Он восстанавливает силы. О, прошу вас, скажите хоть слово, — взмолилась девушка и потрясла женщину за плечо.

Наконец леди Бланш открыла воспаленные глаза.

— Слава Богу, это ты, дорогая. Все эти простолюдины, шум… А, поссет! Дай-ка мне его.

Элинор поднесла кружку к ее губам. Несмотря на подозрительный запах, леди Бланш выпила все до капли, уверенная в чудодейственной силе напитка.

— Элинор, где там жаркое? Может, после еды я почувствую себя лучше?

Элинор снова ушла и вскоре вернулась с глиняным подносом, уставленным овощами, тушеной говядиной, ржаным хлебом и маслом. Все выглядело так аппетитно, что у Элинор текли слюнки, пока она ждала, когда ее госпожа утолит голод.

— Дайкон, сходи за элем. — Леди Бланш протянула мальчику пустую кружку.

Паж отсутствовал так долго, что Элинор уже подумывала о том, чтобы отправиться на его поиски, как вдруг у задней двери раздались крики, заглушаемые пронзительными воплями Дайкона.

— Господи, что он еще натворил? — поинтересовалась леди Бланш с набитым ртом. — Клянусь, у этого мяса вкус как у опилок.

Элинор поспешила к месту переполоха и увидела Дайкона, являвшего собой жалкое зрелище: глаз у пего был подбит, из губы текла кровь. Несмотря на отчаянное сопротивление, он едва касался земли, удерживаемый в воздухе плечистым брюнетом в темно-синей тунике. Другого парнишку, тоже избитого, держал за шиворот его хозяин, белокурый великан, и встряхивал так, что у бедняги стучали зубы.

— Дайкон, что случилось?

— Так это ваш озорник, леди? — поинтересовался светловолосый рыцарь, еще раз тряхнув слугу, прежде чем поставить его на ноги. — Эти два разбойника сцепились во дворе. Пришлось хорошенько стукнуть их лбами, чтобы разнять.

— Как не стыдно, Дайкон! Леди Бланш прикажет тебя выпороть. Посмотри, во что превратилась твоя одежда! — Элинор с отвращением смотрела на облепленные грязью ливрею и башмаки мальчика.

— Он назвал меня трусом! — возмущенно заявил Дайкон. Элинор бросила взгляд на второго мальчишку, на голову выше Дайкона, и сердито сказала:

— А ты зачем полез в драку? Ведь Дайкон младше тебя! Лучше бы позаботился о своем хозяине.

Белокурый рыцарь усмехнулся:

— Хорошо сказано, красавица. Что ты ответишь на это, Кобби?

Подросток пренебрежительно фыркнул, вытирая кулаком окровавленный рот.

— Ладно, парень, можешь идти. — Темноволосый рыцарь отпустил Дайкона, одернув на нем одежду.

— Благодарю вас, сэр, — сказала Элинор. — О нем позаботятся.

— Надеюсь, не слишком сурово.

Элинор взглянула на рыцаря в синей тунике. В полумраке лицо его казалось смуглым, волосы — угольно-черными. Под резко очерченными бровями стальным блеском сверкали глаза. Он пристально разглядывал девушку, изогнув в улыбке выразительный рот. Элинор смутилась, по телу пробежала дрожь.

— Я… не мне решать, — пробормотала она, обретя наконец дар речи.