Патриция Грассо - Фиалки на снегу

— Но он вас прекрасно видел, ваша светлость! — ответил Галлахер, трогаясь с места. — Мне показалось, что он ехал прямо на вас…

Джон откинулся на спинку сиденья и погрузился в размышления. Да нет, чепуха: кому он мог настолько помешать, чтобы от него хотели избавиться? Лишь один человек мог желать его смерти: Уильям Гримсби. Но он никогда не пойдет на убийство! «Просто досадная случайность», — пробормотал Джон, когда они подъехали к его роскошному особняку на Парк-лейн.

Арден-Холл, декабрь, 1811 год

— О господи… — пробормотала Изабель Монтгомери. Она откинула назад длинные белокурые волосы, отложила перо и, сжав в пальцах золотой медальон, уставилась на длинную колонку цифр в домашнем гроссбухе. — Не хотят они сходиться, — пожаловалась она. — Может, ты разбираешься в математике?

Изабель бросила взгляд на пожилую женщину, сидевшую в кресле у очага в противоположном углу кабинета. На Гизеле был тот же самый поношенный плащ, что и семь лет назад. В отличие от Изабель, которая из маленькой девочки превратилась в красивую семнадцатилетнюю девушку, Гизела нисколько не изменилась.

— Нет, со счетом у меня плоховато, — ответила она.

Изабель чувствовала, как в ней нарастает раздражение. Присутствие Гизелы иногда казалось ей наказанием, а не благословением; впрочем, она крепко любила женщину — ведь других друзей у нее не было…

— Я-то думала, что посланцы небес знают абсолютно все, — заметила Изабель.

— Выходит, ты ошибалась, — ответила Гизела.

Судя по взгляду, брошенному ею на подопечную, она знала все мысли девушки.

— Тебе будет намного приятнее, если ты сама разберешься с этим.

— У меня слишком мало времени, — возразила девушка.

— И какие же у тебя срочные дела?

Изабель с тоской посмотрела в окно; лучи послеполуденного солнца проникали в комнату, словно звали ее на волю, подальше от навевающих тоску пыльных бухгалтерских книг.

— Я хотела посидеть в саду и поиграть на флейте, — ответила она. — Неужели ты не можешь мне помочь с этими цифрами? Ну хотя бы сегодня, один разок?

— Ты уже говорила это раньше, — покачала головой Гизела. — И мой ответ не изменился. Сделай это сама. Ты же знаешь, страдания — благо для души.

— Но я заслужила хотя бы немного удовольствия, — раздраженно возразила Изабель.

— Дитя мое, терпение — великая добродетель, — отвечала ей Гизела, не обратив внимания на гневную вспышку подопечной.

— Вера, надежда, милосердие, умеренность, справедливость, благоразумие и стойкость — вот семь добродетелей, — перечислила Изабель и, приподняв бровь, взглянула на свою покровительницу. — Терпение среди них не числится. Как так может быть, что ангелу-хранителю неизвестны семь добродетелей?

— Ну, купи мне индульгенцию, — пожав плечами, ответствовала Гизела. — Я могу перечислить семь смертных грехов. Хочешь?

— Нет уж, благодарю…

— Вот ты где!

При звуке этого голоса Изабель резко обернулась. К столу прошествовала ее мачеха с какой-то бумагой в руке. Изабель годами училась сдерживать свои чувства, и только это удержало ее от гримасы недовольства при виде непрошеной гостьи. Девушка бессознательно коснулась золотого медальона, хранившего миниатюрный портрет матери: это всегда успокаивало ее.

— Я получила прекрасные известия! — воскликнула Дельфиния Монтгомери, размахивая письмом.

— Должно быть, кто-то умер в мучениях…

Изабель хихикнула и бросила короткий взгляд на Гизелу, подумав о том, что та, должно быть, права.

— Над чем ты смеешься? — несколько смутившись, спросила Дельфиния. — И почему, когда я говорю с тобой, ты смотришь в сторону? Надеюсь, ты не собираешься снова начать разговаривать сама с собой?

Изабель мысленно выругала себя: она едва не попалась снова. Гизела была настолько реальна, что девушка часто забывала, что другие ее не видят и не слышат, — а это создавало ей массу проблем.

— Нет, я… я просто задумалась о своем. — Изабель заставила себя улыбнуться, и лицо ее мачехи прояснилось. — И что же за прекрасная новость?

— Наш дорогой Николас навестит нас по дороге в Лондон, — ответила Дельфиния.

— Проклятие! — выругалась Гизела.

— Мягко сказано, — пробормотала Изабель.

— Что — мягко сказано? — поинтересовалась Дельфиния. — Изабель, ты что, больна?

— Нет, просто немного устала…

— Послушай моего совета, — снова заговорила Дельфиния. — Думай о Николасе как о человеке, который, возможно, станет твоим мужем. Ты же знаешь, лучшей партии, чем мой племянник, нельзя и пожелать.

— Я пока что не испытываю желания выходить замуж за кого бы то ни было, — ответила Изабель, стараясь удержаться от гримасы отвращения: Николас де Джуэл всегда напоминал ей злобного хорька. — Прости, но я еще не закончила с этими счетами.

Дельфиния поняла намек и направилась было к дверям, но задержалась на пороге.

— Кстати, о счетах: как-то так вышло, что я уже потратила свое месячное содержание, — с просительной улыбкой проговорила она. — Не могла бы я…

— Нет, — отрезала Изабель, жестко взглянула на мачеху и прибавила: — Если сегодня я дам тебе денег — завтра ты потребуешь еще больше. Пора бы уж научиться экономить и разумно расходовать деньги!

— Послушайте, юная леди!..

— Я не собираюсь тебя слушать, — прервала ее Изабель. — Если твое месячное содержание кажется тебе недостаточным, попроси Майлза его увеличить.

— Именно это я и сделаю, — заявила Дельфиния и, выйдя из комнаты, захлопнула за собой дверь.

— Почему ты всегда ее оскорбляешь? — спросила Гизела.

— Это она меня оскорбляет!

— От того, что ты будешь давать ей иногда немного денег, твой брат не разорится, верно ведь?

— Дельфинии должно с лихвой хватать ее содержания, — решительно заявила девушка. — Только, похоже, у моей мачехи карманы дырявые.

— Помни, дитя мое, — проговорила Гизела, — блаженны щедрые, ибо и к ним щедры

будут…

Глаза Изабель округлились в удивлении.

— Ты что, решила переписать по-своему Новый завет?

— Что ты этим хочешь сказать?

— В Писании сказано: «Блаженны милостивые, ибо помилованы будут».

— Прошу прощения, я ошиблась.

— Что это за ангел, который не помнит слов Писания? — поинтересовалась Изабель.

Гизела не успела ответить: дверь распахнулась, и снова Изабель с трудом удержалась от недовольной гримасы. Вошли ее сводные сестры.

Ей оставалось только надеяться, что они вслед за мачехой не станут клянчить денег. Гизела хихикнула, и Изабель сурово взглянула на нее.

— Не надо так на меня смотреть, дитя мое, — упрекнула ее старуха. — Если бы ты дала Дельфинии то, что она просила, то смогла бы избежать этого визита.