Барбара Картленд - Волшебные чары

Маркиз подошел ближе к ней и сказал:

– Тогда нас обоих подхватила драма происшедшего с нами, теперь же, как мне кажется, мы ощущаем новые чувства, более поразительные.

Он обнял ее и прижался губами к ее губам.

Он прижал ее к себе и целовал уже не осторожно и нежно, но требовательно, как будто хотел увериться в ней, как будто желал завоевать ее и владеть ею безраздельно.

Чувствуя себя перенесенной от отчаяния дум, что она должна оставить его, к невероятным чудесным небесам, Гермия смогла лишь отдать ему свое сердце и душу, как отдавала она их ему прошедшей ночью.

Он целовал ее, пока они оба не задохнулись от счастья, пока Гермия не почувствовала, что не является больше собой, но составляет часть его, и они оба являются одним целым.

Маркиз поднял голову и сказал голосом, звучавшим необычно и несколько нетвердо:

– Ты моя! Как смела ты позволить другому мужчине подумать, что можешь выйти за него, когда ты принадлежишь мне и принадлежала мне с самого первого момента нашей встречи?

– Я… я люблю тебя! – прошептала Гермия. – Я люблю тебя… так, что в мире не существует больше других мужчин, кроме тебя!

Маркиз целовал ее вновь.

Теперь она знала, что он хотел завоевать ее и владеть ею, сделать ее лишь своею, так, чтобы – как она сама сказала – не было другого мужчины в мире, кроме него.

Чувства, которые он возбудил в ней, были столь ошеломляющими, столь фантастическими, что, когда его губы оставили ее, она спрятала свое лицо на его груди и он смог ощутить ее дрожь.

Но это было счастье, а не страх.

– Что ты совершила со мной, моя дорогая? – спросил он.

И засмеялся.

– Я знаю, что. Ты заколдовала меня, и я нахожусь под твоими чарами, от которых мне никогда не освободиться. Я верю теперь во всю магию, которой ты окутала меня с того момента, когда сняла подкову с копыта моей лошади, потому что я не смог сделать этого сам.

Гермия тихо рассмеялась смехом, чуть похожим на всхлипывания.

– Это не магия виновата… просто тебе, будучи таким богатым, никогда не приходилось решать таких низких задач самому.

– Нет, это была магия! – настаивал маркиз. – А когда я взглянул на тебя, я подумал, что ты появилась из сновидения.

– Ты подумал, что я была молочницей!

– Я просто пытался убедить себя в этом, – ответил он, – но мне следовало бы понять тогда, что ты околдовала меня волшебными чарами, и мне никуда от них не деться.

Гермия положила голову ему на плечо.

– Если я и колдунья, я становлюсь ею только тогда, когда ты целуешь меня, и я хочу, чтобы ты целовал меня вновь и вновь, вечно.

Маркиз не отвечал.

Он лишь целовал ее, и она думала, что не может быть ничего более захватывающего, более восхитительного, чем чувства, которые он пробуждал в ней, или которые – она ощущала – Она вызывает в нем.

Лишь когда голос вернулся к ней, она сказала:

– Я не верю, что это… правда. Я никогда не думала, что ты сможешь… даже на мгновение полюбить меня, как я… люблю тебя.

– Когда ты приехала в лес, чтобы очень плохо разыграть передо мной роль, – сказал маркиз, – я уже знал, что ты и есть та, которую я искал всю мою жизнь, и что я никогда не потеряю тебя.

Гермия покраснела.

– Ты догадался, что я тогда… лгала?

– В этом у меня не было сомнения, – ответил маркиз, – даже если бы я не знал уже тогда, что твоя кузина не может сидеть рядом с умирающей деревенской бабушкой, уж не говоря о том, чтобы вынести раненого человека из леса, принадлежащего Дьяволу!

– Она… она очень стремится… выйти за тебя замуж.

– Я никогда не женился бы на ней! – ответил маркиз. – Я, по сути дела, решил никогда не жениться!

– Твоя сестра рассказала мне об этом.

– Но против магических чар у меня, конечно, нет защиты.

– Не говори так, – быстро сказала Гермия. – Я не хочу, чтоб ты думал, что я пыталась завлечь тебя или заставить сделать что-то, чего ты на самом деле не хочешь.

Маркиз снова притянул ее к себе.

– Я женюсь на тебе потому, что жажду тебя, – ответил он, – и я убью любого мужчину, который попытается отобрать тебя.

Гермия мгновение подумала и затем сказала:

– Но… ты привез меня в Лондон, чтобы я… могла встречаться с другими мужчинами.

Руки маркиза крепче сжались вокруг нее.

– Я знал, что люблю тебя, – сказал он, – я знал, что ты принадлежишь мне, но я давал тебе справедливый шанс, если ты предпочтешь кого-нибудь другого. Я делал это не ради тебя, но ради себя.

Он видел, что Гермия затрудняется понять его.

– Видишь ли, моя дорогая, будучи настолько разочарованным, я считал всех женщин одинаковыми: готовыми продать себя по самой дорогой цене, стремясь лишь к положению в жизни, которое я мог дать им, а не ко мне как к человеку.

– Мне нужен только ты! – торопливо сказала Гермия. – Я желала бы, чтобы ты был не маркизом, а просто обычным человеком… тогда я смогла бы показать тебе, как я заботилась бы о тебе и любила бы тебя.

Она подвинулась чуть ближе к нему и добавила:

– Ты бы понял тогда, что моя любовь такая же, как любовь моей мамы к папе, а все остальное не имеет значения.

Маркиз улыбнулся.

– Я понял это, когда был в доме викария, – сказал он. – Я никогда не видел людей, настолько счастливых, как твои отец и мать, и когда я понял, как вы бедны и как радуетесь даже малым подаркам жизни, я был почти уверен, что и ты такова же, но все же должен был в этом убедиться.

– Но предположи… просто предположи, что я пообещала бы выйти замуж за лорда Уилчестера… или кого-либо… подобного ему?

– Тогда я потерял бы тебя, – ответил маркиз, – потому что я знал бы, что ты, считая, что я не женюсь на тебе, предпочла любви деньги и положение.

– И ты… знал уже, что я… люблю тебя? – прошептала Гермия.

– Моя радость, твои глаза настолько выразительны, – сказал маркиз, – и я видел, когда входил в комнату, как они загорались и ты смотрела на меня не так, как на всех, а совершенно по-иному.

– Я… я не знала, сначала, что… люблю тебя, – честно призналась Гермия, – но затем я поняла, что это… любовь помогла мне найти тебя в хижине колдуньи, и… любовь сделала возможным для меня привести тебя к спасению.

– И вновь любовь позволила тебе спасти меня этой ночью, – добавил маркиз.

– Я так ужасно боялась, что он… убьет тебя.

– Я жив, – сказал маркиз, – и теперь нет больше опасностей, которые угрожали бы нам, и только эльфы, феи и водяные нимфы, в которых ты веришь, дадут нам свое благословение и откроют нам, как жить счастливо всю жизнь.

То, как он говорил, показывало Гермии, что он не смеялся над нею, и она приблизила свои губы к его губам с предчувствием наслаждения, которое зажгло огонь в глазах маркиза.