Вера Копейко - Золотой песок для любимого

Говорят, не проси у Господа то, что тебе не положено, – между тем толкалось в голове. Но кто, если не Он, сводит все мысли к ней, к Варе? Кто, если не Он, понуждает его ежеминутно помнить о ней? Кто, если не Он, дал послушать ему, как поют ангелы? Значит, если у тебя хватит смелости – ты будешь слушать это пение до конца дней?

Он замер, не дойдя до цели. Он прижал коробки к груди. Сердце колотилось о ребра, они толкали коробки, и те подрагивали.

Возьми ее, и ты обретешь семью. Ведь не просто так ты не женат до сих пор, до сорока с лишним лет.

Выходит, вот эта мысль, которую он ждал? Она пришла наконец.

Он засмеялся.

Ты знаешь ее отца и мать. Ты был рядом с ее отцом, от которого зачалась эта прелестная девочка. Ты был рядом с ее отцом в канун ее прихода в этот мир. Неужели тебе мало подсказок? Галактионов, черт тебя побери!

Она зрела вдали от тебя, но рядом с твоей драгоценной племянницей. Она явилась к тебе в дом, чтобы ты наконец разглядел ее. Она пела тебе, чтобы ты услышал ее душу, чтобы твоя душа проснулась и очнулась. Так чего же ты ждешь? Неужели ты на самом деле глупый эгоистичный старик, который готов отдать себя в руки той, у кого не будет наследников? Ты согласен жить с ней, чтобы не волноваться ни о ком, кроме себя?

Он быстро поставил коробки на полку.

Быстрыми шагами отошел от нее и вернулся к столу.

Ему захотелось волноваться. Ему нестерпимо жаждалось не спать ночами, отгоняя от нее дурные сны. Ему хотелось родить с ней восемь детей, как ее отец с матерью.

Ты еще можешь, Галактионов. Можешь. Если сейчас же, немедленно, помчишься за ней. Чтобы никогда после не сокрушался: почему я не побежал за ней?

Михаил Александрович резко повернулся и пошел в гардеробную. Открыл шкаф и принялся было вынимать вещи.

Но услышал, как хлопнула входная дверь, и остановился в ожидании.

16

Когда путешественник загодя приготовился к долгой дороге, она его не утомляет. Это как в молодости – жизнь кажется бесконечной, но длинный путь не пугает, потому что готов идти и идти по нему…

Шурочка и Варя ехали в удобной карете, колеса на мягких рессорах гасили неровности и кочки. Было легко говорить, ничуть не напрягаясь. Более того, даже придавать голосу многозначительные нюансы. А именно они имели особенное значение для темы, которую они обсуждали, едва преодолев пределы Москвы. Она была такая животрепещущая, что вряд ли они успеют завершить ее, въехав в город Барнаул.

– Какое замечательное путешествие, – улыбалась Варя. – А все потому, что ты поехала со мной.

Шурочка улыбалась. Она думала про себя, что это путешествие не просто замечательное, оно самое важное в ее жизни.

– На самом деле, – отозвалась она, потому что Варя ждала каких-то слов от нее. – Невероятно покойная карета, лошади сильные и красивые. А кучер – загляденье. – Шурочка наклонилась к самому уху подруги и прошептала: – Если Арину еще где-то… потерять…

Варя молча кивнула. Ее тоже не слишком-то вдохновляло общество чипероне. Но Михаил Александрович настоял на своем. Арина Власьевна – вот единственное условие, которое Шурочка не смогла отвергнуть и вынуждена была принять.

То, о чем собиралась говорить Варя с подругой, не предназначено для ушей домоправительницы ее дядюшки.

Подруги только что покинули Нижний Новгород, где осмотрели площадь, на которой проходит знаменитая ярмарка. Размах поражал, и девушки пообещали друг другу непременно побывать здесь в самый разгар торгов.

Лошади, отдохнув и подкрепившись, летели вперед, а вместе с ними трепетали сердца путешественниц.

Скорей, скорей, гнала их мысленно Шурочка. Она сто раз представила себе, что будет и как…

Но Варя…

Конечно, она жаждала обнять родных, которых давно не видела. Но не только это занимало ее разум. Авантюра, затеянная подругой, обещала увлечь и ее. Она испытывала нетерпение – ну когда же?!

Шурочка всегда казалась Варе необыкновенной. Она не кривлялась, не играла, у нее выходило само собой быть разной. Из-за этого она могла показаться и чрезмерно рассудительной девушкой, особенно когда закручивала свои яркие кудри в суровый пучок на затылке и нацепляла на нос очки. Шурочка считала, что очки придают ей мудрость старой совы. И невероятно легкомысленной. Она хихикала, без умолку болтала, если тема зажигала ее. Тогда локоны трепетали, словно их раздувал внутренний ветер.

Варя пыталась подражать ей, но чувствовала – безуспешно. Но кое-чему она все-таки выучилась. До разговора с Михаилом Александровичем перед отъездом Шурочка предупредила – как можно больше сдержанности в ответах.

– Ничего такого, что соединило бы у него в голове Барнаул, Алтай и Алешу.

– Но ведь твой дядя знает, где он ищет золото?

– Да, и еще одно слово. – Шурочка схватила подругу за руку. – Золото – не произноси.

– Но если он спросит, то о чем же…

– О собаках, только о них. О сеттерах из Англии. Направим его мысли за ними. – Шурочка подмигнула подруге.

– Хорошо, – сказала Варя.

В разговоре с дядей Шурочки она все больше молчала. Но странное дело – ей казалось, что дядя бросает на нее особенные взгляды. Он морщился от потока слов племянницы и как будто отдыхал в молчании Вари.

Она охотно согласилась играть и петь. Чтобы случайно не обронить слово, за которое Михаил Александрович схватится и размотает всю ниточку, которую они намотали на тюрючок, как называла Варина бабушка-сибирячка катушку для ниток.

Варя пела, как никогда, вдохновенно, сама заметила. Как обратила внимание на его взгляд, протяжный, пристальный. Она бы назвала его, как в романах, полный любовной тоски…

– Послушай, – дернула ее за рукав Шурочка.

Варя повернулась к ней.

– Слушаю, – улыбнулась она. – И что же я услышу?

– Ты рассказывала о Лидии, – напомнила Шурочка. – Что-то я никак не выкину ее из головы. Знаешь, сидит, словно заноза. – Она пожала плечами. – Странно, я не видела ее столько лет, а она меня помнит. К чему бы это?

– Мне жаль ее, – тихо сказала Варя.

– Ты с самого начала твердишь мне про это. Понимаю, если бы она была малышкой, то тебя из всех старших девочек выбрала бы для обожания. – Шурочка скривилась.

– Я бы сделала для нее все, что могла, – горячо ответила Варя.

– Но, к счастью, Лидия Жирова не моложе нас с тобой, – фыркнула Шурочка. – Я думаю, роль обожаемой ты бы исполняла своеобразно – ты одаривала бы ее вниманием и подарками… А не она тебя.

Варя молчала. Ей на самом деле жаль Лидию и девочек вроде нее.

Конечно, кое-что настораживало Варю в ней. Если бы она осталась и дальше в Смольном, то, вполне возможно, попробовала бы помочь Лидии по-настоящему. Бывая в Петербурге, Варя всякий раз виделась с ней. Лидия взрослела, хорошела. Варя призналась себе, что в последнюю встречу подопечная удивила ее.