Мэри Бэлоу - Ночь для любви

Лили подошла к озеру и встала под густым покровом папоротника, нависшего над ней. Развязав тесемки плаща, она отбросила его в сторону. Немного поколебавшись, она стянула с себя старое платье, сбросила туфли и осталась в одном белье. Воздух был прохладным, но ведь Лили большую часть своей жизни провела под открытым небом. Ей надо было почувствовать его кожей. Она стояла очень тихо. Потом запрокинула голову и закрыла глаза. Лунный свет отвлекал ее. Она хотела слышать звуки падающей воды, стрекот насекомых, крики чаек. Ей хотелось вдохнуть в себя запахи папоротника, чистой воды водопада и соли моря. Она хотела ощутить прохладный ночной воздух, прикосновение папоротника к телу, почувствовать землю босыми ногами.

Лили открыла глаза и целиком отдалась окружавшей ее природе. Она заглянула в темные бездонные глубины озера. Ей не было страшно. Вода в озере была наполнена яркими брызгами водопада, а тот, в свою очередь, отражал сияние моря. Темнота и свет дополняли друг друга, создавая иллюзию светотени.

— О чем ты думаешь?

Голос — его голос — прозвучал у нее за спиной. Слова звучали мягко и нежно. Она не услышала его шагов, но как это ни странно, совсем не испугалась и не удивилась. Ее не охватил тот ужас, который она испытала на тропе среди рододендронов и утром в лесу. Она словно ждала, что он придет. Было бы странным, если бы его не было здесь рядом с ней. Она даже не повернулась.

— Я здесь не для того, чтобы любоваться природой, — ответила Лили. — Я ощущаю себя ее частицей. Люди часто говорят о любовании природой. Тем самым они отделяют себя от того, частью чего являются. А я чувствую себя частью природы.

Она не думала о словах, не подбирала их, формулируя философию жизни. Они шли от ее сердца. Она никогда раньше не ощущала такой глубокой близости с другим человеком. И так хорошо, что это был именно Невиль. Он все поймет и все примет.

Он молчал, но этим молчанием было все сказано.

Внезапно ей стало очень легко и спокойно.

Невиль подошел ближе и поправил волосы у нее на виске.

— Надо снять остатки одежды, маленькая водяная нимфа, — сказал он.

В его предложении не было ничего непристойного. Скрестив руки, Лили сняла через голову сорочку, а Невиль быстро сбросил пиджак, жилет и рубашку.

— Ты собралась искупаться, не так ли? — спросил он. Да. Осознанно она еще не пришла к этому, но да, это было бы следующим логическим шагом, который он выразил за нее словами. Она должна была погрузиться в воды этого озера, стать неотъемлемой частью его красоты и покоя. Этой ночью она наконец получила бесценный подарок — обрела покой.

Лили кивнула. Невиль, полностью раздевшись, тоже стал частью природы. Великолепный в своей наготе. Они смотрели друг на друга с откровенным восхищением и, нельзя не признать, со вспыхнувшим желанием, страстью и потребностью друг в друге. Но это было еще не все. Они ощущали и слияние душ, что было сейчас самым важным.

Кроме того, их окутывала ночь...

Повернувшись, Невиль нырнул в озеро и тотчас вынырнул, фыркая и мотая головой, словно мокрый пес. В лунном свете блеснули его ослепительно белые зубы. Но прежде чем он успел что-то сказать, Лили тоже нырнула.

Вода была холодной. Такой холодной, что перехватило дыхание и сводило ноги. И в то же время она была приятна своей свежестью. Лили чувствовала, как она проникает ей под кожу, успокаивая ее, очищая и возрождая к новой жизни. Вынырнув на поверхность, Лили отбросила с лица мокрые волосы и увидела, что вода была вовсе не черной, а светящейся, отражавшей лунный свет. И она снова подумала, что темнота — это чисто внешнее восприятие. Все зависит от того, как воспринять эту темноту.

Озеро было небольшим и не очень глубоким. Они плавали молча, так как слова были излишни. Они постояли около водопада, протянув к нему руки, чувствуя, как острые иглы падающей воды приятно щекочут им ладони, просачиваясь сквозь пальцы. Вода была по-прежнему холодной, несмотря на то что они уже почти привыкли к ней.

— Оставайся здесь, — внезапно сказал Невиль и, опершись о берег руками, резким движением выбрался из воды.

Лили, расслабившись, плавала на спине, когда он вышел из коттеджа с одним полотенцем, обернутым вокруг талии, и двумя перекинутыми через руку. Он помог Лили выйти из воды и закутал ее в полотенце. Другим полотенцем он выжал из ее волос воду и передал его ей, и она замотала его вокруг головы в виде тюрбана.

— Мы можем разжечь огонь в камине, — предложил он. — Если, конечно, ты осмелишься снова войти в коттедж, Лили. Ты не должна бояться меня. Я не трону тебя без твоего согласия. Сейчас главное — согреться.

Невиль был прав. Но еще более важным было желание продлить эту волшебную ночь — ночь, когда она сумела убедить себя, что все жизненные проблемы могут быть решены. Лили понимала, что жизнь не простая штука, но в ней всегда найдется ночь, подобная этой, которая сможет залечить душевные раны.

В такую ночь, как эта, любовь может стереть все преграды. Любовь не всегда одерживает верх, но эта ночь специально создана для любви.

Но оставался еще коттедж — одна из составляющих страха, которую надо было победить.

— Конечно. — Лили улыбнулась. — Я не боюсь. Разве можно бояться в такую ночь? — Она повела рукой, призывая его полюбоваться окружавшей их красотой. Она знала, что он понимает ее. Он, как и она, стал частью этой красоты. — Я хочу войти в коттедж. Вместе с тобой.

«Он, должно быть, очень хорошо знает свой коттедж», — подумала Лили. В темноте Невиль нашел полотенца, а сейчас ему потребовалось всего несколько секунд, чтобы отыскать свечи, и вскоре гостиная была уютно освещена. Пока Лили одевалась, Невиль разжег огонь в камине. В комнате стало еще светлее, и она наполнилась приятным ароматом горящего дерева. По всей гостиной разлилось тепло.

Остатки страха исчезли.

Одевшись, Невиль сел в кресло у камина, а Лили расположилась на полу. Это напомнило ей ее жизнь в армейском лагере, хотя никогда прежде Лили не приходилось сидеть с ним вот так из-за социального различия между ее отцом и майором лордом Ньюбери.

— Лили, приходилось ли тебе когда-нибудь после смерти отца сожалеть о чем-либо недосказанном или несделанном? — спросил Невиль, словно читая ее мысли. — Или ты всегда знала, что солдат может быть убит в любом бою и ничего недосказанного или несделанного между вами не осталось?

— Есть кое-что, — ответила она после недолгого раздумья. — Я счастлива, что жила с ним рядом до его последнего часа. Однако мне хотелось бы знать, что он так упорно хотел передать мне в случае, если умрет. Он постоянно напоминал, что держит для меня в своем ранце какую-то вещь. Но к сожалению, у меня не было возможности увидеть ее, так как в тот день он оставил свой ранец в лагере. Но важно то, что я знаю: он всегда любил меня и очень хотел обеспечить мое будущее. Тебе повезло меньше? — спросила она, посмотрев на Невиля, очень элегантного в своем кресле.