Карен Робардс - Желание под солнцем

– Не пойми меня неправильно, я передам тебя в надежные руки, но я не собираюсь и дальше сносить этот фарс. Когда вернусь домой в Англию, вышлю тебе сто долларов…

– Мне наплевать на деньги… – начала она, все еще в растерянности.

– А мне нет. – Его подбородок упрямо выдвинулся вперед. Глядя на него, неустойчивого и гордого, ни в малейшей степени не похожего ни на одного из тех рабов, которых она когда-либо встречала, Лайла приняла решение. Он получит свою свободу, если она своим молчанием сможет обеспечить ее ему. Ведь все равно именно это она и собиралась сделать позже, с отцовского согласия.

– Ну хорошо. Можешь прислать мне деньги, если хочешь, но на самом деле это отец купил тебя, не я. Я просто… предложила цену.

– Значит, я пошлю деньги твоему отцу. Ты согласна? Она взглянула на него и медленно кивнула:

– Согласна.

Внезапно он улыбнулся ей своей обворожительной улыбкой, которая так ошеломляюще напомнила того мужчину, в которого она готова была влюбиться в ту первую колдовскую ночь.

– Тогда я извиняюсь за свое поведение два дня назад и даю слово, что больше это не повторится. До тех пор пока нас не спасут, ты со мной в безопасности, как со своим отцом.

Говоря это, он поднялся на ноги и протянул руку, чтобы помочь ей встать. Лайла вложила в нее свою ладонь со смешанными чувствами. Если он вернется в Англию, она больше никогда его не увидит; наверняка он никогда по собственной воле не ступит на Барбадос. Что же касается их дальнейшего вынужденного пребывания на острове, ей не грозят никакие поползновения с его стороны, как если бы он был ее отцом. Она понимала, что ей следовало бы чрезвычайно радоваться обеим перспективам, но она не радовалась.

– Значит, будем друзьями?

Он поднял ее на ноги и выпустил руку. Лайла кивнула, хотя внутри ее образовалась какая-то странная пустота.

– Да, друзьями, – согласилась она.

– В таком случае я поделюсь с тобой своей рыбой. То есть если она еще не сгорела дотла. Я жарил ее, когда увидел корабль.

Она улыбнулась ему, но через силу.

– Веди, Макдуф, – весело процитировала она, но на душе у нее было отнюдь не весело. Как бы ни выводил он ее из себя и каким бы запретным ни был для нее, все равно было больно представить, что она больше никогда его не увидит. С тяжелым чувством подавленности Лайла думала о том, что без него ее сердце уже никогда не будет прежним.

Глава 21

Рыба слегка подгорела по краям, но все равно была бесподобно вкусной. Лайла съела свою половину с бананового листа, на котором Джосс ее готовил, облизала пальцы, затем скрутила лист в трубочку и съела и его тоже. Джосс, сидящий по другую сторону костра, недоуменно наблюдал за ней.

– Поедание посуды – еще одна из многочисленных варварских традиций, среди которых ты выросла?

– На Барбадосе жареные банановые листья считаются деликатесом, – сообщила она ему, вздернув подбородок.

Он скатал свой, откусил и скривился:

– Должно быть, Барбадос – крайне странное место.

– Он чудесный, – сказала она и начала рассказывать ему об острове. Потом перешла к рассказу о своей семье, о смерти матери и о появлении на плантации Кевина, после того как отец женился на его тете Джейн. Должно быть, тень набежала на ее лицо при упоминании о Кевине, потому что Джосс нахмурился:

– Любишь его, да? Не волнуйся, если мы выжили, то и он вполне мог. Не сомневаюсь, что у вас будет трогательное воссоединение, когда ты попадешь домой на «Усладу сердца». – В его словах слышался легкий оттенок сарказма.

Лайла покачала головой:

– Надеюсь. Я очень хорошо отношусь к Кевину, но я не думаю, что влюблена в него. Мой отец считает, что он будет мне хорошим мужем, ну, и мне-то уже двадцать один. Пора замуж.

– Хорошо относишься? – фыркнул Джосс. – В таком случае мне почти жаль ублюдка.

– Не называй Кевина так, на самом деле он хороший человек. Просто ты встретил его при… э… несчастливых обстоятельствах. Но с чего бы тебе жалеть его?

Он посмотрел на нее без малейшего следа насмешливости на лице.

– Я бы не хотел, чтобы женщина, на которой я женюсь, «хорошо относилась» ко мне. Одного хорошего отношения крайне мало, когда вы вдвоем окажетесь в постели.

– Джосс!

Он криво улыбнулся:

– Это тебя шокирует? Послушай меня, девочка, я дам тебе совет. Не выходи за мужчину, к которому всего лишь «хорошо относишься». Не пройдет и года, как ты будешь несчастна.

– Откуда ты знаешь? – Внезапно ей в голову пришла одна мысль, и глаза расширились. – Ты что, когда-то был женат? О Боже, или ты женат сейчас?

– Нет, я не женат и никогда не был. И в следующем месяце мне будет тридцать, если тебе интересно.

Она улыбнулась с самодовольным видом:

– Значит, ты знаешь о браке не больше, чем я. Ты просто притворяешься мудрым, чтобы произвести на меня впечатление.

Он покачал головой:

– Вот тут ты ошибаешься. Я знаю больше, чем хотел бы, о таком браке, который будет у тебя с дорогим Кевином, – брак без любви, по расчету, желаешь ты признавать это или нет. Моя мать «хорошо относилась» к моему отчиму, когда выходила за него. Он был лучшим другом моего отца, и когда отец умер – мне тогда было восемь лет, – мама обращалась к нему за советом и утешением. Она была очень мягкой и тихой женщиной, считала, что не сможет прожить без мужчины, и «хорошо относилась» к моему отчиму. Они поженились через год после смерти отца. Не прошло и года, как они стали постоянно ругаться, а через два он превратился в злого и ожесточенного человека, который топил свое несчастье в спиртном. Понимаешь, он не мог примириться с мыслью, что она не любит его. Через пять лет их совместной жизни он свалился с бристольского пирса. Как всегда, был пьян после их с матерью очередной ссоры. Говоря по правде, я думаю, к тому времени она была рада, что избавилась от него. А я-то уж точно. Пьяный, он становился злобным, и я боялся, что однажды, когда я уже не буду жить с ними под одной крышей и не смогу защитить мать, он в пьяном угаре что-нибудь ей сделает.

– Ты был близок со своей матерью, да? – мягко спросила Лайла, вспомнив, что именно предсмертная просьба матери привела его в Боксхилл.

Он отрывисто кивнул.

– Она была мягкой, нежной и ласковой и не слишком умной. Ей нужен был мужчина, чтобы заботился о ней. Мой отчим просто был не тот мужчина.

– Ты не знал, что она… э… – Лайла замолчала, не зная, как сформулировать свой вопрос, чтобы он не разозлился.

– Дочь рабыни? – подсказал он, резко взглянув на нее. Затем покачал головой. – Моя мать была такой же бледнокожей, как и ты. Она была рыжей, зеленоглазой и красивой. Черные волосы и смуглую кожу я унаследовал от отца, который, насколько мне известно, был родом из британских купцов, а те, в свою очередь, могли проследить свою родословную от самого Вильгельма Завоевателя. От матери мне достались только глаза. А она их получила от своей матери, той самой печально известной Виктории.