Энн Стюарт - Любовь черного лорда

— Это неправда. Я не верю.

— Да неужели? Ты не можешь поверить в то, что я не такой человек, который будет тратить свое время на спасение несчастных девиц? — Киллоран видел, как меняется выражение лица Эммы, и стал говорить еще холоднее. — С твоей помощью я намерен получить один старый долг. Именно поэтому-то я привел тебя в свой дом, — он сжал пальцы на руке девушки, где лежали бриллианты, в кулак. — Оставь это себе. Ты заслужила в награду не только сломанное колье. Мы еще поговорим об этом.

Эмма резко встала. В голосе ее теперь тоже звучали совсем другие нотки.

— Что я должна буду сделать? Лечь в постель с лордом Дарнли? А может быть, убить его? Но вы, кажется, говорили, что не нуждаетесь в услугах наемных убийц.

— У тебя хорошая память, детка, — ни на один из ее вопросов Киллоран не ответил.

— Не называйте меня деткой!

— Тогда не веди себя так, как ведут дети. Лорд Дарнли, хотя и был пьян, прекрасно понял, зачем я привел тебя в его дом. Да, ты приманка, и он обязательно на эту приманку клюнет. Твоя задача — подвести его к последней черте, а я нанесу завершающий удар. После этого мы сможем с тобой расстаться.

Сейчас Эмма выглядела совершенно спокойной, но это спокойствие нервировало Киллорана больше, чем истерики, свидетелем, а чаще виновником которых он столько раз был.

— Прекрасно, — девушка повернулась, чтобы уйти, и в этот момент по ее спине скользнул солнечный луч. Он блеснул на ее волосах не хуже бриллиантов…

Киллоран вскочил с кресла и резко повернул девушку к себе.

— Не надо! — закричала Эмма, но граф уже ничего не слышал.

Он рванул тонкую ткань пеньюара, и на пол посыпались пуговицы. Сейчас остановить Киллорана не смогли бы никакие слова, но, увидев на нежной шее Эммы синяки и царапины, он замер.

Девушка рванулась, но Киллоран властно удержал ее левой рукой за плечо. Правой он откинул голову Эммы назад, чтобы получше разглядеть «украшение».

— Дарнли…

Эмму потряс его совершенно неживой голос.

— Он не специально! Это из-за колье.

— Дарнли ответит и за это, — в голосе графа зазвучали знакомые ноты, и Эмма вздохнула спокойнее. — Он умрет, но перед смертью я вспомню ему и это, — Киллоран легонько провел пальцем по ее оцарапанной коже.

Внутри у Эммы все дрожало, но говорить она старалась спокойно.

— Ничего страшного со мной не случилось. И, кстати сказать, выглядит это так, будто меня пытались повесить. Подходящее наказание за убийство, не так ли?

Если она пыталась все свести к шутке, то особого успеха не достигла. Тем не менее Киллоран кивнул.

— Весьма подходящее.

Он чувствовал пальцами тепло ее кожи и видел соблазнительные линии тела. Ткань пеньюара была плотной, но для опытного глаза тайн тут быть не могло.

Искушение оказалось очень сильным. Киллоран наклонился и прильнул губами к тому месту на шее Эммы, которое было чуть ниже синяков и царапин.

Там лихорадочно билась крохотная жилка. Что стало причиной этого — страх или желание? Киллоран крепко прижал девушку к себе. Эмма была высокой — выше тех женщин, с которыми он привык иметь дело, и это оказалось весьма удобно: ее бедра прильнули к его бедрам, грудь оказалась на уровне его груди, а шея манила к поцелуям. Граф провел рукой по ее боку, и Эмма задрожала. Ощущение именно этого теплого, податливого тела в руках было завораживающим: Киллоран буквально растворился в нем.

Он желал Эмму всем своим существом. Хотел целовать ее губы, ее грудь. Хотел подхватить ее на руки и перенести на диван, чтобы там, сорвав пеньюар, увидеть наконец ее всю. Он бы ласкал это тело до тех пор, пока оба они не обессилели бы от ласк. И пусть сие продлится не один час и даже не один день! Он брал бы ее вновь и вновь и никогда уже не позволил ей уйти…

Последняя мысль колоколом прозвенела в голове графа. Он отпустил девушку так же внезапно, как схватил, — только придержал за талию, чтобы она не упала, в одно мгновение лишившись опоры.

С момента их знакомства Киллорану несколько раз приходилось видеть Эмму растерянной, но это не шло ни в какое сравнение с тем, что отразилось на ее лице сейчас. Глаза девушки смотрели на него с откровенным недоумением, а грудь судорожно вздымалась. «Я так и не поцеловал ее в губы… — внезапно подумал граф. — И слава богу».

Эмма была слишком потрясена, чтобы обратить внимание на то, что руки Киллорана слегка дрожат.

— Да, он за все ответит, — граф словно и не прерывал разговор, хотя сейчас в его душе бушевала целая буря, казалось бы, давно забытых чувств. — Не пройдет и месяца, как Дарнли будет лизать тебе руки. Если все сложится удачно, тебе даже удастся сохранить свое сокровище — невинность.

Киллоран сказал это умышленно, надеясь вывести Эмму из себя. Он хотел, чтобы девушка пришла в ярость и все-таки ушла из его дома. На этот раз он не бросился бы за ней. В конце концов, он найдет какой-нибудь другой способ напомнить Дарнли перед смертью о том, что произошло десять лет назад. Эта девушка грозит его душевному спокойствию.

Эмма ничего не ответила. Она лишь взглянула на него, и в этом взгляде была бесконечная печаль. Девушка повернулась и вышла из библиотеки.

Киллоран замер, прислушиваясь. Было слышно, как она поднимается по лестнице, теперь уже не стараясь ступать бесшумно. Затем хлопнула дверь, и все смолкло.

Граф налил себе бренди. Чтобы унять дрожь в руках и в… душе, ему потребовалось сделать это несколько раз. Изгнать из памяти запах Эммы и тепло ее тела бренди не помог.

Бог Мириам де Винтер никогда не оставлял ее своими заботами. По-другому и быть не могло, ведь Мириам все делала по воле Всевышнего.

В газете она просматривала только новости биржи, поскольку деньги любила почти так же, как Господа. Еще ее интересовали военные притязания Англии — они сулили новые доходы с капитала покойного Ланголета.

В то утро все с самого начала пошло не так, как обычно. Наверное, потому, что ночью ей приснилась Эмма. Ярость снова захлестнула Мириам, так что сейчас она в раздражении металась по мрачной маленькой гостиной, служившей ей одновременно кабинетом. Мириам уже успела выплеснуть гнев на всех тех, кто ненароком попался ей под руку. Больше всех досталось повару и горничной. Не обошла гроза стороной и Прингла, ее флегматичного, ничему не удивлявшегося секретаря. Мисс де Винтер редко давала выход гневу, предпочитая ему ледяное спокойствие, но сейчас она не могла совладать с собой. Мириам схватила фарфоровую статуэтку — собачку, так нравившуюся ее отцу, и с размаху бросила об стену.

Затем она рухнула на диван, который протестующе заскрипел, и схватила со стола газету, надеясь узнать, нет ли где новой войны.