Филиппа Грегори - Земля надежды

Ознакомительный фрагмент

Джон почувствовал, как от шума толпы на площади в груди колотится сердце, он познал глубокий инстинктивный ужас перед толпой. Ему вдруг почудилось, что ворота вот-вот падут под натиском толпы и все эти люди ворвутся на конюшенный двор. И если они найдут тут королеву, рядом с ее дорожной каретой и с ларцом, полным драгоценностей, то может случиться все, что угодно. Вся сила и мощь королевской семьи, которые так успешно культивировала королева Елизавета, покоилась на создании и поддержке дистанции, волшебства и блеска. Дайте простому народу хотя бы раз услышать, как королева орет на их короля, точно французская торговка кружевами, и все — игра окончена.

— Я доставлю тебя в Хэмптон-Корт! И когда ты будешь в безопасности, я вернусь и раздавлю этих предателей! — поклялся Карл.

— Ты раздавишь их сейчас же! — завопила она. — Сейчас, до того, как наберут силу. Ты выйдешь к ним и бросишь им вызов. Ты уничтожишь их, или, клянусь, я уеду из этого королевства и никогда больше не вернусь! Во Франции умеют уважать принцессу крови!

Настроение сцены внезапно изменилось. Король взял руку королевы и склонился над ней. Шелковистые волосы упали и скрыли его лицо.

— Н…никогда не говори так, — сказал он. — Ты — королева этой страны, королева всех сердец. Это преданная страна, они л…любят тебя, я люблю тебя. Никогда даже не д…думай о том, чтобы оставить меня.

За воротами снова раздались громкие крики. Джон, позабыв о том, что ему надлежит помалкивать, не мог больше ждать в момент, когда им грозила опасность быть схваченными на конюшне, как пара слуг, собравшихся бежать вместе.

— Ваше величество! — торопливо сказал он. — Вы должны либо готовиться к осаде, либо попытаться вывести отсюда карету! Через минуту толпа будет здесь!

Королева остановила на нем взгляд.

— Мой верный садовник Традескант! — воскликнула она. — Оставайся с нами.

— Становись на запятки, — приказал король. — Будешь сопровождать нас к безопасности.

Джон изумленно уставился на него. Единственное, о чем думал он сам, это только о том, чтобы донести до них безотлагательность ситуации.

— Ваше величество? — переспросил он.

Король подсадил королеву в карету, где уже ждали маленькие принцы Карл и Иаков, с глазами, от ужаса большими, как блюдца. Туда же забрались няньки с малышами и сам король. Джон захлопнул за ними дверцу. Он хотел сказать, что никак не может ехать с ними, но услышал нарастающий рев толпы у ворот и испугался, что, если они начнут с ним спорить, требовать его услуг, сомневаться в его верности, это снова может вызвать задержку.

Джон отступил чуть назад, ожидая, когда карета тронется в путь. Но она не двигалась. Никто ничего не делал без конкретного приказания, а король и королева снова были заняты спором.

— Да черт побери! Трогай! — заорал Джон, принимая командование на себя в отсутствие другого начальства, и сам запрыгнул на запятки, рядом с лакеями, цеплявшимися за спинку кареты.

— Давай на запад, в Хэмптон-Корт. И поезжай аккуратно. Не дай тебе Бог кого-нибудь сбить. Но не останавливайся!

Но даже и после этих слов лакеи замешкались у ворот, ведущих со двора.

— Открывай ворота! — заорал на них Джон, готовый взорваться от гнева.

Они бросились вперед, подчиняясь первому ясному приказанию, услышанному за целый день, и огромные деревянные ворота распахнулись настежь.

Когда ворота раскрылись и оттуда медленно выехала карета, мужчины и женщины в первых рядах толпы сразу же подались назад. Джон увидел, что они были захвачены врасплох внезапным движением ворот, видом прекрасных лошадей, богатством и роскошью позолоты королевского экипажа.

Изукрашенная карета короля с плюмажем из перьев на каждом углу крыши, огромные, высоко вскидывающие ноги арабские кони, запряженные под хомутами красной кожи с золотыми заклепками, все еще сохраняли таинство власти, божественной власти, даже если внутри этой кареты сидела королева-католичка. Но стоявшим впереди некуда было отступить под напором толпы, толкавшей их в спины.

У некоторых в толпе в руках были пики, но они использовали их пока что не как оружие, а как древки для стягов. На каждом таком древке было белое полотнище с нацарапанным на нем словом «Свобода!», толпа размахивала ими перед окнами кареты. Джон молился только о том, чтобы королева опустила лицо и хотя бы раз в жизни посидела тихо. Престиж короля мог помочь им безопасно проехать сквозь толпу, если она не настроит народ против себя.

Из кареты до Джона донесся испуганный детский плач.

— Пошел! — скомандовал Джон кучеру, перекрикивая шум толпы. — Давай, давай! — крикнул он изо всех сил. — Дорогу королю! Законному королю!

— Свобода! — крикнул кто-то из толпы, размахивая пикой в опасной близости от его лица.

— Свобода и король! — ответил Джон и услышал, как кто-то тут же подхватил новый лозунг.

Лакей рядом с ним попытался уклониться от плевка.

— Стой спокойно, дурак, или тебя стащат отсюда, — пробормотал Джон.

В любой момент настроение толпы могло измениться от шумного протеста к убийству. Над крышей кареты Джон высматривал улицы, ведущие прочь из города.

— Дорогу законному королю! — кричал Джон.

На перекрестках толпа становилась все гуще.

— Вперед, вперед! — орал Джон кучеру.

Он был абсолютно уверен, что стоит им остановиться хотя бы на секунду, дверцы кареты тут же вырвут с корнем, королевскую семью вытащат из кареты и разорвут на части прямо здесь, посередине улицы.

Если только толпа догадается, что может хотя бы на мгновение остановить карету, в которой сидит король, тогда они тут же поймут, что могут делать все, что им захочется. Все, что еще сдерживало их, была старая суеверная вера в королевскую власть, божественную природу монархии, которую проповедовал король Иаков и в которую страстно верил Карл.

Толпа постепенно смыкалась вокруг кареты, пока та медленно ползла мимо, но никто еще не отваживался дотронуться до нее, как будто боялись обжечь руки о роскошную позолоту. Однако Джон понимал, что как только хотя бы кто-то один хотя бы раз прикоснется, то все сразу поймут, что король отнюдь не бог, не карающая десница. Если они отважатся хотя бы раз прикоснуться, то разорвут всех.

— Назад! — орал Джон. — Дорогу королю!

Все теперь зависело от того, удастся ли карете выдержать мучительно медленную скорость пешехода, нигде не задерживаясь, не останавливаясь, двигаясь постоянно на запад, туда, где солнце посверкивало на воде в открытых сточных канавах, как бы указывая путь к безопасности.

Кто-то потянул его за полу куртки, Джон с трудом сохранил равновесие, ухватившись покрепче за ремень лакея, стоявшего рядом с ним на запятках. Он посмотрел вниз. Это была женщина, лицо ее было искажено яростью.