Ради любви и чести (ЛП) - Хедланд Джоди

– Ты не имеешь на нее никаких прав, – крикнул Беннет.

Я почувствовала облегчение оттого, что наконец-то он защищал меня, что в его сердце было достаточно доброты, чтобы не позволить незнакомым

людям утащить меня и сжечь на костре, не встав на мою защиту. Но перед

глазами стояло отвращение в его взгляде, и я понимала, что он защищал меня

не из любви. А из чести. Все это время он вел себя достойно. Все, что он

делал, он делал из чувства чести. Я была благодарна ему за его

безукоризненное чувство порядочности в этот момент, но я не могла

игнорировать свое разбитое на тысячу осколков сердце, причинявших мне

боль. Я хотела любви, а не почтения.

Хватка на моих связанных руках ослабла, и я опустилась на мокрую

траву и грязь. Я слышала напряженный разговор между лордом Питтом, Олдриком и Беннетом. Кто-то поднял меня на ноги.

– Завтра она предстанет перед судом, – решительно сказал лорд Питт. –

Если она выдержит испытание, ты можешь забрать ее обратно, а мы возьмем

ее серебро.

– Нет необходимости в ее серебре, – крикнул Беннет. – Мы продадим

наши земли и отдадим тебе задаток. А после продажи реликвий и

произведений искусства ты получишь остальное. – Сдавленным голосом

ответил он.

После такого благородного поступка, который спас меня, от стыда я не

могла заставить себя встретиться взглядом с Беннетом и опустила голову, прикрывая лицо волосами. Я знала, как много значат эти предметы для него, я помнила, как он сопротивлялся их продаже, и понимала теперь во что ему

обошлось это предложение.

– Если она ведьма, то все, к чему она прикасается, проклято, – почти

насмешливо сказал лорд Питт. – Включая вашу землю и каждую реликвию

на ней.

– Она не ведьма! – Крикнул Беннет. Но отчаяние, звучавшее в его

голосе, не могло тронуть меня.

Пока продолжались спор и крики, я обдумывала свою мысль: если они

сожгут меня на костре, мое серебро не сгорит. На это лорд Питт мог бы

согласиться. И Мейдстоун будет освобожден. В моих силах было спасти

Мейдстоун, и сохранить сокровища и реликвии. Теперь, когда я понимала, что Беннет на самом деле чувствует ко мне, и мой недостаток отталкивает

его, я больше никогда не хотела встречаться с ним. Смерть облегчит это.

Кроме того, это гарантировало бы, что мне никогда больше не придется

сталкиваться с таким болезненным отказом.

– Я предстану перед судом, – сказала я.

Спор становился все горячее. Я стала опасаться, что Беннет начнет

применять силу, чтобы добиться моего освобождения. Его меч был уже

обнажен и наготове.

– Я пройду испытание завтра, – закричала я.

Шум стих. И снова я почувствовала на себе взгляды всех

присутствующих: настороженные, злые, обвиняющие. Я вздернула

подбородок:

– Отдайте меня под суд. И положимся на милость Божью.

Вздох и протесты Беннета и Олдрика обволокли меня.

– Повесьте ее на ночь в клетке, – крикнул капитан Фокс.

Его предложение было встречено громким одобряющим криком.

Прежде чем я успела сказать что-то еще, меня подтолкнули вперед, навстречу хищникам.

На краю вражеского лагеря, привязанная к высокой ветке одинокого

дуба висела металлическая клетка. Она была похожа на маленькую птичью

клетку Стефана, но большая и грубая, хотя достаточно высокая, чтобы в нее

мог поместиться сидя взрослый мужчина. Внутри лежало разлагающееся

тело мертвеца. Его плоть наполовину исчезла, вероятно, ее склевали

стервятники и другие хищные птицы.

Один из солдат уже взбирался на дерево и пробирался к цепи, которая

должна была опустить клетку. Внутри меня все протестовало и толкало

бежать к Беннету. Но я была окружена слишком большим количеством

солдат и не смогла бы уйти от них. Но я не смогла бы сейчас бежать и по

другой причине: если моя смерть могла сохранить коллекцию сокровищ

Беннета нетронутой, не говоря уж о бабушке и множестве других людей в

стенах замка, тогда эта жертва была необходима.

Когда клетка упала на землю, несколько солдат быстро выкинули

останки пленника. Капитан Фокс грубо толкнул меня вперед:

– Садись в клетку, ведьма.

Хриплые крики Беннета раздавались в толпе солдат, которые вышли из

своих палаток и отошли от костров, чтобы увидеть меня, ведьму. Беннет уже

ничего не мог сделать, чтобы спасти меня. Он был бы дураком, если бы

попытался добиться моего освобождения силой. Мы были в меньшинстве, и

если он попытается что-то предпринять, то потеряет всех людей.

Я по собственной воле пошла к клетке. Гнилостное зловоние от

разложения жертвы нарастало с каждым шагом, и когда я заползла внутрь

двери, мне пришлось дышать через рот, чтобы не задохнуться.

Металлические прутья были покрыты запекшейся кровью и остатками

человеческой плоти, поэтому я подползла к противоположной стороне от

того места, где лежал мертвец, надеясь, что там почище. Железная решетка

захлопнулась за моей спиной, отдаваясь эхом в теле. Замок щелкнул, и

солдат на дереве начал поднимать меня наверх. Моя тюрьма раскачивалась

взад и вперед с каждым рывком цепи, и я ухватилась за твердые ржавые

металлические прутья, которые впивались в мое худое тельце. Испуганные

глаза солдата перебегали с моего лица на багровое пятно на руке, которое

отныне будет открыто. Я больше не могла это скрывать.

– Завтра будет суд. – Голос лорда Питта перекрыл голоса остальных. –

До тех пор она останется здесь. Иначе… – Его голос звенел в воздухе и было

понятно – он убьет любого, кто бросит ему вызов, включая Беннета, Олдрика

или любого, кого они пошлют.

Клетка поднялась намного выше людей, почти до самой верхушки

дерева. Я была на пугающей высоте. Солнечный свет пробивался сквозь

новую поросль листьев и попадал в клетку. По крайней мере, я могла быть

благодарна, что нахожусь не на самом солнцепеке, и не испекусь и не умру

от жажды. Хотя, возможно, такая смерть лучше, чем сгореть заживо.

Когда моя тюрьма перестала подниматься, я схватилась за прутья и

попыталась унять дрожь в руках. Я не могла удержаться, чтобы не поискать

глазами Беннета сзади толпы. Его высокий, гордый рост и широкие плечи

всегда были легко узнаваемы. Он был окружен солдатами, которые

сопровождали нас из Мейдстоуна. Полдюжины из них, включая Олдрика, хватали его за руки, ноги и тело, пытаясь удержать на месте. Лицо напряжено

и превратилось в маску гнева и отчаяния. Мои глаза встретились с его

глазами. Мучительная тоска в них погубила меня. Даже если он все еще

любил меня как друга, даже если он не верил, что я ведьма, я видела его

реакцию на мой изъян, и это причиняло мне неизлечимую боль. Столько лет

я пряталась за перчатками, картинами и книгами. Возможно, я вела себя

эксцентрично для того, чтобы держать людей на расстоянии. Но я делала это, чтобы мне не пришлось беспокоиться об их реакции. Теперь, когда я

пережила отказ от человека, который стал мне дорог, я поняла, что это было

больнее, чем я могла себе представить, даже хуже, чем холодность моего

отца. Все мое тело пульсировало от боли. Он должен будет сам убить меня, если пламя не сделает это.

– Я найду способ спасти тебя! – Закричал он, вырываясь из рук

державших его людей.

Я отрицательно покачала головой. Какой же дурой я была! Мне

следовало тщательнее оберегать свое сердце.

– Я спасу тебя! – Он рванулся сильнее, заставив людей, удерживающих

его застонать.

Оставшиеся кусочки моего сердца предали меня, наполнившись всей

любовью, которую я испытывала к нему. Отрицать это было бессмысленно.

Несмотря на то, что он ранил меня, я все еще любила его и, вероятно, буду

любить даже после того, как переступлю через небесные врата.