К. Харрис - Где танцуют тени

– Неужели? Боюсь, этого я не помню. Может, для вас сей факт и кажется важным, однако наша компания ежедневно совершает множество сделок, и мое личное участие в большинстве из них самое незначительное.

– Очень жаль, ведь я надеялся, что вы сможете просветить меня по некоторым вопросам. Видите ли, насколько мне известно, судно «Балтимор Мери» встало на якорь и выгрузило товар в рекордно короткие сроки. Ожидалось, что будут проведены ремонтные работы и взят груз на обратный рейс. Вместо этого корабль снялся с якоря и отплыл каких-то пару дней спустя, оставив мистера Кинкайда в порту.

– Да, но разве тот не был уже мертв?

– Был. Однако на «Балтимор Мери» об этом не знали. По крайней мере, у меня сложилось впечатление, что не знали, поскольку предприняли все возможное, чтобы разыскать пассажира, и даже, ожидая Кинкайда, чуть было не пропустили прилив.

Джаспер Кокс прищурился от пыли, поднятой кружившими по арене птицами.

– В толк не возьму, какое отношение все это имеет ко мне?

Черно-серый петух ринулся в атаку, бойцы схлестнулись в драке, полетели перья. Истекая кровью, рыжий отступил.

– Не понимаете? Видите ли, дело в том, что вы – единственное связующее звено, которое мне удалось обнаружить между Кинкайдом и Россом.

– Это лишь ваше предположение, что подобная связь существует.

– О, несомненно, существует.

– Разрази меня гром, если я таковую вижу.

Оглушенный ударом, рыжий петух упал.

– Не имеете на примете никого, кто мог бы желать Россу смерти? – спросил виконт.

Коммерсант не сводил глаз с арены. С его бойцом было кончено.

– По правде сказать… – через какое-то мгновение отозвался он, но тут же тряхнул головой: – Нет, о таком нелепо даже подумать.

– О чем именно?

Быстро оглядевшись, Кокс придвинулся ближе и понизил голос:

– Мне как-то шепнули – только не спрашивайте кто, все равно не скажу. Ходят слухи, что Ясмина Рамадани, супруга турецкого посланника, покорила не одного представителя дипломатического корпуса, и что Росс – в числе ее любовников.

Девлин уставился в мясистое и потное лицо собеседника. Из всех уже выслушанных виконтом версий эта была самой смехотворной.

– Вы всерьез полагаете, что Александр крутил интрижку с женой турецкого посла? – Подобное поведение являлось не просто запредельно неблагоразумным и безрассудным, но граничило с самоубийством.

– Госпожа Рамадани чрезвычайно красива, – двинул плечом Кокс.

– Вы ее видели?

– О, да, она частенько прогуливается в парке. Дама вовсе не такая затворница, как можно было бы предположить. Насколько мне известно, она гречанка из Коринфа и, к тому же, христианка.

– И вас не встревожило, что молва приписывает вашему будущему зятю связь с чужой женой?

– Разумеется, встревожило. Но я узнал об этом совсем недавно и только намеревался предъявить Россу претензии, как он внезапно умер. Какой был смысл дальше ворошить это дело? Сабрина, бедная девочка, и без того убита горем. Пускай хранит образ благородного возлюбленного, безвременно сошедшего в могилу. Зачем чернить сладостные воспоминания?

– И правда, зачем? – сухо отозвался Себастьян. – Хотя не вижу, каким образом увязать госпожу Рамадани с вашим торговым агентом.

– Это вы утверждаете, что между смертями Кинкайда и Росса имеется связь, а не я.

– А вы что предполагаете? Что турецкий посланник расправился с женихом вашей сестры в припадке ревности?

– Разве такое невозможно?

Виконт скептически хмыкнул и поднялся со скамьи.

– Кстати, а где вы были в ночь смерти Александра?

– Бог мой, думаете, я помню?

– Хотите сказать, что не помните?

Лицо собеседника залилось сердитым багрянцем.

– На самом деле, отлично помню. Я присутствовал на ужине в доме лорд-мэра, на Ломбард-стрит.

– Это будет несложно проверить.

– Пожалуйста, – огрызнулся Кокс, – проверяйте на здоровье.

* * * * *

Покинув петушиные бои, Девлин пошел по Бердкейдж-Уолк, блуждая взглядом поверх темневшего в стороне парка.

Первым побуждением виконта было напрочь отмести предположение, будто Росс имел любовную связь с супругой турецкого дипломата. Оно противоречило всему, что Себастьян узнал о покойном, о его честности и порядочности. Тем не менее…

Тем не менее, Девлин знавал и других уважаемых членов общества, у которых были связи на стороне. Разве у того же графа Гендона не родилась дочь от актрисы-содержанки? А скандально известные похождения родной матери, очаровательной и неверной?

Себастьян решительно переменил направление своих мыслей.

Спору нет, для госпожи Рамадани в силу ее общественного положения и культурных традиций было опасно принимать знаки внимания от постороннего мужчины. Если Ясмина и  Александр действительно являлись любовниками, каждый из них сознательно подвергал себя огромному риску. Маловероятно? Да. Однако они оказались бы далеко не первыми, кто счел любовь дороже жизни.

Мысли виконта то и дело возвращались к бесспорному факту, что поведанная Коксом сплетня довольно точно вписывалась в слышанное ранее. Нечто породило враждебность между Россом и турецким послом, и Александр предпочел не сообщать причину своему русскому другу.

В итоге Себастьян решил, что, пока не выяснится наверняка, чем было это «нечто», следует держать свой ум открытым.

Вернувшись на Брук-стрит, он обнаружил записку от Пола Гибсона, гласившую: «Осложнения». Слово было жирно подчеркнуто.

Торопливо опрокинув бокал вина,  виконт велел подать коляску и в очередной раз отправился на Тауэр-Хилл.

ГЛАВА 28

Только Девлин поднял кулак, чтобы постучаться к доктору, как из дверей пулей вылетела миссис Федерико. На голову домоправительницы была наброшена шаль – от холодного ветра, поднявшегося после захода солнца, а привычно недовольное лицо выглядело еще сердитее обычного.

– Хорошие делишки у нас тут нынче творятся! – воскликнула экономка, свирепо уставившись на визитера. – Жаль, что я не ушла отсюда еще несколько часов назад, как собиралась. Темные личности – вот как я называю таких типов! Темные личности! – и, завязав концы шали узлом, без оглядки помчала с холма вниз.

Войдя, виконт обнаружил хозяина дома в гостиной. Гибсон развалился в одном из старых, потрескавшихся кожаных кресел у камина со стаканом бренди в руке, примостив культю на табурет.

– Нет-нет, не вставай, – остановил Себастьян друга, когда тот попытался подняться.

Ирландец с кряхтеньем плюхнулся обратно.