Барбара Картленд - Неукротимая любовь

— Тогда, быть может, вы объясните мне, что имел в виду мистер Фицгиббон, когда, прощаясь со мной, сказал: «Поблагодарите мисс Гримвуд и скажите ей, что я завтра же привезу ей то, что обещал»? Украшения? Какой-нибудь драгоценный камень, который вам приглянулся? И что вы пообещали ему взамен?

Выражение испуга на лице Фортуны начало понемногу исчезать. Ее глаза по-прежнему были темными и встревоженными, а щеки — бледными, но краски потихоньку возвращались на ее лицо, когда она сказала:

— Нет, я не просила у мистера Фицгиббона драгоценностей! Мне они совсем не нужны! Теперь я все поняла. Он приедет завтра, чтобы показать вам чертежи домов для рабочих, которые он составил. Дома эти будут дешевые, и люди, живущие в них, не будут страдать от сырости. — Она говорила медленно, чтобы маркиз ее понял. — И они будут стоить не дороже тех, что строятся сейчас. Нынешние дома плохо спроектированы и всего через несколько лет после постройки уже нуждаются в капитальном ремонте.

— Дома?! — воскликнул маркиз в изумлении, словно никогда не слышал этого слова.

— Да, дома, которые вы сможете построить в Ламбете, в деревушках вроде Уотерлеса и в других местах.

— Подумать только — дома, — чуть слышно произнес маркиз, садясь в кресло. — Так это вы так оживленно обсуждали за ужином?

В его голосе еще звучало подозрение, но в глазах больше не было гнева, и он уже не хмурился.

— Да, это, — ответила Фортуна. — Как выяснилось, мистер Фицгиббон всегда мечтал стать архитектором, но его отец настроен сделать из него политика. У мистера Фицгиббона много полезных идей, и он обещал мне завтра показать свои чертежи. Я думала, они вас заинтересуют.

— Наверное, я должен вам поверить, — неохотно произнес маркиз.

— Вы должны всегда верить мне, — ответила Фортуна, — поскольку я никогда не лгу.

— Надо думать, — медленно произнес маркиз.

— Вы такой подозрительный, — тихо сказала Фортуна, — что мне становится интересно, с какими женщинами вы общались до сих пор?

— Вероломство приходит с опытом, — сказал маркиз.

— Я еще никого в жизни не обманывала, — заявила Фортуна.

— Быть может, вы еще не оказывались в такой ситуации, когда удобнее или выгоднее солгать, — предположил маркиз.

— Нет, не оказывалась, — подтвердила она, — но думаю, что никогда не надо лгать тем, кого любишь. Ведь это было бы предательством, правда?

— А вы, конечно, любили очень многих, — заметил маркиз.

Она лукаво улыбнулась ему.

— Какой ответ вы хотели бы от меня услышать? Вам нравится выставлять меня дурочкой. Глупо с моей стороны спорить с вами.

— Но вы ведь только этим и занимаетесь, — сказал маркиз.

— В какой-то мере это доставляет мне удовольствие, — заметила Фортуна. — Мне всегда хотелось поспорить с мужчиной, поговорить с умным человеком, отстаивая свою точку зрения и выслушивая его аргументы. Ведь в споре рождаются идеи, о которых даже не подозревал.

— Умные женщины не пользуются успехом в обществе, — заметил маркиз.

— В каком обществе? — спросила Фортуна.

Но, произнеся эти слова, она поняла, что не надо было задавать этот вопрос. Маркиз, нахмурившись, отвел от нее взгляд и стал смотреть на огонь.

Он должен был радоваться — ужин удался. Все прошло так, как он задумал.

Он пригласил четырех самых влиятельных джентльменов в графстве, которые к тому же были самыми отъявленными сплетниками. Трое из них явились в замок, и он знал, что сейчас они оживленно обсуждают то, что им довелось здесь увидеть.

Самый старший из них сразу же заметил поразительное сходство Фортуны с герцогиней Экрингтон. Мерил-Парк находился отсюда всего лишь в двадцати милях, и маркиз был уверен, что по крайней мере один из его гостей завтра придумает какой-нибудь повод, чтобы ранним утром отправиться туда и рассказать, что он видел в замке Тейн.

Фортуна сумела очаровать всех своей грацией, изяществом и приятными манерами; маркиз прекрасно понимал, что и это не останется в секрете, когда гости начнут рассказывать о вчерашнем ужине.

И самой пикантной подробностью в их историях станет рассказ о записке Фортуны, принесенной дворецким как раз в ту минуту, когда бутылка портвейна пошла по кругу в шестой раз.

— От мисс Гримвуд, милорд, — объявил Бейтсон.

Маркиз открыл письмо, прекрасно понимая, что все четверо так и впились в него взглядом.

— Благодарю вас, Бейтсон.

Дворецкий удалился, и тогда сэр Хьюго задал вопрос, который вертелся на языке у всех.

— Хорошие новости, я надеюсь? — спросил он.

Маркиз рассмеялся и сунул записку в нагрудный карман.

— Неплохие, — сказал он, — вы ведь знаете, что очаровательные молодые женщины, осознающие свою красоту, часто бывают нетерпеливы.

— Вы хотите сказать, что мисс Гримвуд приглашает нас присоединиться к ней? — спросил лорд Тревор.

Маркиз удивленно поднял брови.

— Я думаю, — спокойно, но несколько неуверенно, словно вопрос показался ему бестактным, ответил маркиз, — что мисс Гримвуд уже легла.

Даже не взглянув на своих друзей; он знал, что на их лицах появились понимающие улыбки. Они тут же посмотрели на часы и принялись извиняться, что не могут задержаться, ибо должны пораньше вернуться домой — каждый из них придумал правдоподобный предлог, — словом, они подумали именно то, что он и хотел.

Он знал, что завтра утром половина графства будет судачить о том, как Тейн покинул обеденный стол, даже не дождавшись, когда разольют остатки портвейна, потому что прелестница, которую он привез из Лондона, позвала его к себе.

Он хотел, чтобы эти сплетни разлетелись по всему графству и дали богатую пищу для разговоров, но, глядя в серые глаза Фортуны, вдруг устыдился того, что сделал. Он уже много лет не испытывал этого чувства и сначала даже не понял, что это стыд.

И когда Фортуна дотронулась рукой до его колена, он вдруг почувствовал себя мальчиком, которого уличили в обмане.

— Вы ведь больше не сердитесь на меня, Аполлон? — мягко спросила она.

— Нет, не сержусь, — ответил он, — и должен сам попросить у вас прощения.

— Неужели вы и вправду подумали, что я смогу принять подарки от постороннего мужчины? — спросила Фортуна. — Да, вы подарили мне прекрасное платье, но вы — совсем другое дело. Гилли велела мне ехать к вам — значит, вы не посторонний. — Она умоляюще посмотрела на него. — Гилли так много рассказывала мне о вас, и я так часто о вас думала, что мне стало казаться, будто я знаю вас всю жизнь.

— Да, я для вас не посторонний, — согласился маркиз.

Фортуна вздохнула с облегчением.