Маргарет Пембертон - Не уходи

Лизетт показалось, что отец сразу постарел. Плечи его поникли.

— Я понимаю, — вымолвил он наконец, — но простить не могу. Ничего не могу простить. Ни их присутствия в моем доме и в моей стране, ни их отвратительных убеждений, ни их высокомерия, ни крови, которой они никогда не отмоют. Вокруг много мужчин, Лизетт. Почему же ты влюбилась именно в майора Мейера? В немца?

— Не знаю, но так уж случилось, что я полюбила его. И тут ничего не изменишь. Я люблю Дитера и хочу стать его женой.

— Женой? — Граф посмотрел на дочь с таким видом, словно она лишилась разума. — Но ты не можешь выйти за него замуж, Лизетт. Немцы не женятся на француженках.

— У меня будет ребенок, папа, и я стану его женой.

— Но, мое дорогое дитя, он не женится на тебе! — с болью воскликнул граф. — А если обещал, то его обещания ничего не стоят!

Лизетт крепко сжала руку отца.

— Стоят, папа. Дитер сделал мне предложение еще до того, как узнал о ребенке.

Анри закрыл глаза. Лизетт, его единственное дитя! Он не способен отречься от нее, оставить без поддержки. Граф вспомнил свое первое впечатление о майоре Мейере. Ему ведь понравился этот человек. А потом этот расстрел. Неужели Лизетт действительно арестовали бы, если бы Поль и Андре попали в гестапо? Вполне вероятно. Нельзя предвидеть, как поведет себя человек под пытками. Значит, ценой жизни Поля и Андре его дочь избежала ареста, допросов и смерти. Граф горько вздохнул.

— Тебе будет тяжело, — сказал он. — Проиграют немцы войну или выиграют, ты все равно не сможешь растить ребенка в Вальми, если станет известно, кто его отец.

— Война скоро закончится, папа. — Лизетт очень хотелось рассказать отцу о заговоре против Гитлера и об участии в нем Дитера. — И когда это произойдет, мы поселимся в каком-нибудь тихом и спокойном месте. Скажем, в Швейцарии.

Анри улыбнулся и погладил руку дочери.

— Конечно, дорогая. Когда закончится война.

Дитер вернулся в Вальми с наступлением сумерек. Граф уже поджидал его.

— Дочь рассказала мне о ваших отношениях, — начал Анри, увидев Дитера. — Конечно, я не одобряю всего этого, но ради Лизетт вынужден смириться.

— Благодарю вас. — Дитер наклонил голову. Он заметил, что граф подавлен, но держится с достоинством. — Выпьете со мной? — предложил Дитер.

Анри покачал головой:

— Нет.

Дитер задумчиво посмотрел на графа.

— Вы знаете, что я хочу жениться на Лизетт?

— Да. Она сказала, что ждет ребенка.

— Об этом я тоже желал бы поговорить с вами, но не здесь. Прошу вас, граф де Вальми, давайте выпьем и потолкуем.

Граф замялся, Дитер взял его под руку и повел к кабинету.

— Я написал письмо фельдмаршалу Роммелю с просьбой об аудиенции, ибо намерен попросить его разрешения на брак. И он даст мне такое разрешение, уверен.

— Но брак нельзя заключить здесь, — возразил граф, когда Дитер распахнул дверь кабинета. — Если ваши отношения станут известны в округе, Лизетт обвинят в пособничестве оккупантам. Общество изгонит ее и ребенка.

— Я прекрасно понимаю, какие трудности нас ожидают. — Дитер подошел к бару.

Граф удивленно посмотрел на него:

— А при чем здесь вы? Какие трудности могут возникнуть у вас?

Майор улыбнулся.

— У меня есть мать, граф, и я сильно сомневаюсь, что она хочет иметь невесткой француженку.

— О да, конечно, — смутился граф. Ему и в голову не приходило, что у немецких офицеров могут быть матери. И уж тем более то, о чем эти матери думают.

— Но прошу вас, не волнуйтесь. Все это вопрос времени. Что будете пить? Коньяк? Виски?

— Коньяк, пожалуйста. — Графу и впрямь захотелось выпить. Ожидая майора, он собирался сказать ему лишь несколько слов и уж точно не предполагал говорить о его матери. Слава Богу, что удержался от вопроса, хорошие ли отношения у майора с матерью. Граф помотал головой, понимая, что он очень устал и здорово состарился за последние несколько месяцев.

— Я должен поинтересоваться вашими планами на будущее. — Анри попытался вернуть разговор в надлежащее русло.

— Разумеется. — Дитеру нравилось, что граф с таким достоинством держится в этой необычной ситуации. Наливая коньяк, он подумал, что для него не составит труда подружиться с будущим тестем. — Прежде всего позвольте сказать вам, граф де Вальми, что я очень люблю Лизетт.

Граф онемел от изумления. Он уже давно догадался, что майор человек скрытный и немногословный, поэтому никак не ожидал от него подобного признания.

— Все это произошло помимо моей воли, — продолжал Дитер. — Я просто встретил Лизетт и влюбился, хотя и старался подавить в себе это чувство.

Он посмотрел графу в глаза. Анри опустился в кожаное кресло. От него не укрылась ни страсть в голосе майора, ни искренность его взгляда. Видимо, он действительно любит Лизетт.

— Если бы только… — беспомощно пробормотал граф, — если бы только вы не были немцем.

Дитер поставил свой бокал на стол.

— Да, я немец, граф де Вальми, и горжусь этим. Надеюсь, рас немного успокоит, что я не нацист и никогда не был нацистом.

Анри тяжело поднялся с кресла.

— Тогда я не завидую той моральной дилемме, которая стоит перед вами, — тихо промолвил он. — Спокойной ночи, майор Мейер.

Проводив графа взглядом, Дитер снова наполнил свой бокал коньяком. Он решил эту моральную дилемму, вступив в заговор против Гитлера. Но Анри де Вальми прав: ему сейчас не позавидуешь. Напряженное ожидание вестей из Берлина становилось просто невыносимым.

— И что намерен предпринять полковник фон Штауфенберг? — спросила Лизетт, когда они с Дитером сидели у камина и слушали сообщения после сводок новостей Би-би-си, что делали теперь каждый вечер вместе.

— Как штабной офицер генерала Ольбрихта, фон Штауфенберг имеет доступ на совещания, которые проводит Гитлер. Он тайком пронесет туда бомбу, спрятанную в портфеле.

— Но когда? Почему он тянет? — Лизетт положила голову на грудь Дитера.

— Не так-то это просто. Гитлер патологически подозрителен, не доверяет никому, даже ближайшему окружению. Постоянно меняет свой распорядок дня, уходит с совещаний раньше либо вообще не появляется. Но рано или поздно возможность представится, и фон Штауфенберг воспользуется ею.

— Господи, хоть бы это произошло поскорее! — прошептала Лизетт. — До высадки союзников, иначе будут убиты и покалечены тысячи людей.

Дитер нахмурился. Да, это должно произойти скоро. Каждый день, каждый час он ожидал новость о том, что фон Штауфенберг подложил мину и заговор увенчался успехом. После этого Дитеру предстояло немедленно встретиться с Роммелем и сопровождать его в Берлин. В течение последующих трех часов связь ставки Гитлера с внешним миром будет нарушена.