Сюзанна Энок - Уроки плохих манер

У двери раздалось приглушенное покашливание, и Тереза, сдавленно вскрикнув, вскочила с колен Толли. Острая боль пронзила колено полковника, когда он попытался сохранить равновесие.

— Дьявол, — прохрипел он.

— О! О, простите! — С пылающими от стыда щеками Тереза вцепилась полковнику в плечо, словно опасалась, что он упадет с постели. — Я забыла о вашей ране.

Толли поднял на нее глаза:

— Я тоже.

Улыбка Терезы прогнала из комнаты мрак.

— Мне выйти и зайти снова? — спросил Лакаби. Он держал в руках поднос с едой и широко улыбался, переводя взгляд с Толли на Терезу.

— Нет. И прекратите ухмыляться, черт вас возьми, — приказал Бартоломью.

— Одно обстоятельство наконец выяснилось, — произнес камердинер, ставя поднос, снабженный специальными ножками, на освободившиеся колени Бартоломью. — Вы определенно не родственница полковника.

— Тем не менее я все-таки покормлю его завтраком, Лакаби, — произнесла Тесс. — Не принесете ли и мне чаю?

Толли нахмурился:

— Я не беспомощен. Во всяком случае, сегодня.

— Ну тогда позвольте мне хотя бы почувствовать себя полезной. — Тереза оценивающе посмотрела на него, а потом протянула руку и поправила его темные волосы. О Господи, ни одна женщина не была с ним так ласкова на протяжении многих месяцев.

Бартоломью бросил взгляд на Лакаби:

— Что вы стоите? Принесите девушке чаю, разве не слышали?

Отдав честь, Лакаби скрылся за дверью.

— Знаете, — тут же сказала Тереза, проведя пальцем по краю матраса, — если бы не ваша рана, я не имела бы возможности сидеть здесь с вами.

Бартоломью судорожно сглотнул.

— В таком случае обидно терять время попусту. — Протянув предательски дрожащую руку, он накрыл ею ладонь Терезы, лежащую на одеяле. — Вы необыкновенно притягательны, Тереза, — еле слышно промолвил Бартоломью. — Даже мужчина, стоящий одной ногой в могиле, заметит это.

Щеки девушки залил очаровательный румянец.

— Благодарю вас. — Откашлявшись, она посмотрела на поднос с едой, к которой Бартоломью так и не притронулся. — Выглядит… аппетитно, — заметила она.

Действительно!

— Я попросил принести яйца и гренки, хотя не совсем то, что разрешил доктор Прентисс. Присоединяйтесь к моей скромной трапезе. — Бартоломью указал рукой на кресло, все еще стоящее возле кровати.

Следом за Лакаби, несущим поднос с чаем, в дверях появились Амелия и Вайолет. Толли был уверен, что они ничего не знают о поцелуе. На лицах девушек не было свидетельствующего об этом осуждающего выражения. По крайней мере Лакаби умел держать язык за зубам и, когда нужно. Возможно, они с камердинером все же поладят.

— Тесс! — воскликнула Амелия. — Лакаби сказал, что ты здесь.

— О да, — отозвалась Тереза с набитым ароматными хрустящими гренками ртом. — Я приехала с Майклом. Не думала, что вы поднялись так рано.

— Не одна ты ранняя пташка, — с изрядной долей скепсиса в голосе произнесла Амелия. — Могу я поговорить с тобой с глазу на глаз, сестричка?

Тереза кивнула.

— Конечно. — Вставая, она положила руку на спинку кровати и наклонилась к Толли. — У меня есть для вас кое-какие новости, — прошептала она так, чтобы ее слова мог слышать только он. — И они вам не понравятся.

Толли было плевать на все, если только Тереза не собирается сообщить ему, что больше не приедет в Джеймс-Хаус.

Глава 10

В юности нас обучают рукоделию, игре на фортепьяно, этикету и, возможно, французскому языку. Все это непременно пригодится девушке в жизни?

Тереза последовала за Амелией в коридор.

— О чем ты хотела поговорить? — спросила она.

— Что ты делаешь? — Амелия бросила взгляд на распахнутую дверь спальни Толли и отошла еще на несколько шагов. — Помимо того, что завтракаешь вместе с моим деверем.

— Ничего. — Тереза пожала плечами. — Я считаю Толли очень интересным и остроумным человеком. Конечно когда он не изрыгает ругательства. Кроме того, он прикован к постели. Что из того, что кто-то из друзей приходит его навестить?

— Ничего плохого в этом нет. Только вот ты не относишься к числу его друзей.

Тереза нахмурилась:

— Позволь с тобой не согласиться. Я общалась с ним гораздо больше, чем ты, хотя ты и спишь в комнате напротив.

— Он не хочет со мной разговаривать, — ответила Амелия и поджала губы. — И если честно, это меня пугает. И вообще я его… опасаюсь.

— В этом-то и состоит различие между нами. Я его ни капельки не боюсь.

— А должна.

С трудом подавив желание топнуть ногой и скрестить руки на груди, Тереза смотрела на свою кузину и ближайшую подругу.

— Ты просишь меня оставить его? И если это так, я хочу надеяться, что у тебя есть более веская причина запретить мне навещать раненного в бою солдата, нежели твой страх перед ним.

— Это не так. Ради всего святого, Тереза. — Амелия глубоко вздохнула. — Люди судачат о нем. И тебе это прекрасно известно. Если возникнет хотя бы предположение о том, как все обстояло на самом деле, в свете начнут его сторониться. Сколько у тебя сейчас кавалеров?

— О, не знаю. Несколько.

— Ты пользуешься успехом у молодых людей и всегда очень трепетно относилась к собственной репутации. И до сих пор не замужем. Если ты будешь проводить с Толли слишком много времени, все твои воздыхатели обратят свой взор на кого-то другого. Что ты будешь тогда делать?

Тереза вдруг почувствовала себя крайне неуютно, но тут же прогнала это ощущение прочь. Она слишком долго и трудно вырабатывала линию поведения в обществе и никогда прежде не испытывала соблазна поцеловать мужчину с подмоченной репутацией. Почему Толли возымел над ней такую власть?

— Все это вздор, — решительно возразила она. — Мне нравится подтрунивать над твоим деверем. Никому и в голову не придет обернуть это против меня. Более того, ты должна быть мне благодарна. Бог свидетель, полковнику не мешает вспомнить хорошие манеры.

— Это заметила не только ты.

Тереза не упомянула о поцелуе или о том, что их с Толли якобы «дружеские отношения» стали выходить за эти рамки. Разве просыпается «друг» с горячим желанием поскорее увидеть Толли Джеймса снова?

— Я знаю, что приемлемо, а что нет, — вслух произнесла Тереза. — И вообще: то, что я посещаю раненого солдата, достойно восхищения. Это фактически мой долг.

Амелия скептически посмотрела на нее.

— Кого ты пытаешься убедить? Я смотрю, ты во многом преуспела: помогала его оперировать, брила, — а теперь намереваешься накормить? — спросила кузина, которую не слишком убедили слова Терезы.