Моника Маккарти - Горец-изгнанник

Поэтому он очень удивился, как и проситель денег, когда она неожиданно сказала:

— Очень хорошо.

Мужчина широко улыбнулся:

— Я рад, что вы поняли сложность ситуации. Когда я могу ждать денег?

— Никогда.

Лицо человека вытянулось.

— Что? Я, должно быть, не понял…

— Вы все поняли. Если не хотите выполнять условия соглашения, то вы и ваши люди могут собрать свои вещи и удалиться.

Патрик ухмыльнулся при виде ошеломленного лица мужчины.

— Но граф…

— Как вы заметили, его здесь сейчас нет. Он оставил меня. Я принимаю все решения. Можете быть уверены, что он поддержит меня, когда я все объясню.

Лицо мужчины помрачнело.

— В этом нет необходимости. — Очевидно, он недооценил противника. — Нет причины привлекать внимание графа к этому делу, Камень будет здесь, как договорились, к концу недели.

Он поспешил уйти и, проходя мимо, даже не взглянул на Патрика, — так торопился.

Как только он ушел, Лиззи глубоко вздохнула, устало опустив плечи. У нее сжалось сердце.

Зачем она это делает? Она слишком молода, чтобы затвориться в этом мрачном замке, с грузом обязанностей, которые ей не по силам. Ей полагалось бы блистать на балах, окруженной поклонниками, танцевать и радоваться жизни.

Или быть в кругу детей. «Моих детей!» — пылко подумала она.

— Почему вы это делаете?

Она вздрогнула при звуке его голоса. Ему не понравилось, как ее плечи инстинктивно напряглись, как бы ожидая нападения. Она отвернулась, но Патрик успел увидеть ее лицо и выражение усталости на нем. Инстинктивное желание защитить Лиззи проснулось в нем.

— Что вы тут делаете? — Она умоляюще посмотрела на него. — Пожалуйста, уходите, у меня нет сил спорить с вами сейчас.

Патрик почувствовал себя виноватым. Он вовсе не собирался с ней спорить, особенно сейчас, когда она беззащитна. Ему хотелось только помочь ей отвлечься от бремени забот.

Он подошел к ней сзади и положил руки ей на плечи. Лиззи напряглась, но расслабилась, когда его пальцы принялись поглаживать затылок, снимая напряжение. Кожа у нее была теплая и бархатистая, волоски на затылке такие мягкие и пушистые, как на макушке у младенца. Она пахла как цветок, и если он погрузит лицо в ее шелковистые светлые волосы.

Он выпрямился, напоминая себе, что хотел только успокоить ее.

— Они слишком многого требуют от вас, — тихо сказал он. Почувствовал, как она застыла. Прежде чем она успела ему возразить, он повернул ее к себе и заглянул в глаза. — Вы выполняете работу лэрда и леди, не получая вознаграждения. Ваша семья понимает, чем вы жертвуете для нее?

— Вы ошибаетесь. Это не жертва. Они не требуют от меня ничего.

Он жестко взглянул на нее.

— Я в этом не сомневаюсь, Элизабет. Вы заботитесь обо всех и не думаете о себе. Вы думаете, я не вижу, как вы устаете? А когда вы слышали в последний раз слова благодарности?

Она поджала губы. Он прочитал ответ в ее вызывающем взгляде.

— Мне не нужна благодарность. Я счастлива помогать моим братьям и кузену как могу.

— Они откровенно пользуются вами, — заявил Патрик. Хоть он и восхищался ее способностями и тем, как она спокойно занималась нуждами окружающих, настало время, чтобы кто-то позаботился о ней. — Вашей добротой, вашими способностями и вашим чувством долга и ответственности. Когда вы в последний раз были при дворе или навещали своих подруг?

Она закусила губу с несчастным видом.

— Довольно давно, но ведь графиня болела.

— А после этого? Вы заботились о своих кузенах, кузинах и братьях, когда вам полагалось бы веселиться. — Он взял ее за подбородок и заставил посмотреть ему в глаза. — Встречаться с подругами.

Она отвернулась.

— Послушать вас, получается, что я окружена врагами. Поняв, что обидел ее, он смягчил тон.

— Я уверен, они против вас ничего не имеют, но это не меняет дела. Родные привыкли к вашей безотказности и охотно пользуются ею. — Он помолчал. — Не слишком ли долго вы приносили себя на алтарь долга?

Голова у Лиззи кружилась. Он смутил ее, заставляя видеть двусмысленность там, где ее не было. Ее обязанности доставляют ей удовольствие. Лишь иногда на нее наваливается усталость.

— По-вашему, «долг» — ругательное слово? — спросила она. — Но дело не в жертве. Ведь я тружусь ради добра, потому что так правильно. Моя семья важна для меня.

— Конечно, это так. Но разве вы не заслуживаете того, чтобы сделать свой собственный выбор?

Она знала, что он имеет в виду ее замужество. И смотрела ему в лицо с сильно бьющимся сердцем.

— Мой долг — выйти замуж, как того хочет семья.

— Разве вы не достаточно для нее сделали? Или вам нужно связать себя с человеком, которого вы не любите, только чтобы родные были довольны?

— Вы слишком много себе позволяете. Откуда вы знаете, что я его не люблю?

Его глаза опасно сверкнули. Он подошел к ней ближе, вынуждая ее отступать, пока она не уткнулась спиной в каменную преграду. Он встал перед ней, опираясь руками о стену.

Она прерывисто задышала, сердце бешено заколотилось. Его дыхание согревало ее, запах пьянил — хмельная смесь мыла и свежевымытой мужской кожи с легким ароматом сосны, что заставило ее подумать, будто он купался в лесу. Он склонился к ней, он совсем близко. Это выражение на его лице…

Он пугает ее. Но она не чувствует страха.

«Он собирается поцеловать меня». Она затаила дыхание, понимая, что не сможет отказать ему.

Но в последний миг он, видимо, передумал и, склонившись к ее уху, шепнул:

— Вы не любите его. Вы хотите меня.

Будь проклят этот самодовольный негодяй! Он даже сам не знает, насколько прав.

Но она не могла смолчать, не ответить колкостью:

— А вы, Патрик? Собираетесь снова жениться? Кого-нибудь уже подыскали?

Он впился в нее взглядом. За ее словами что-то стоит, подумал он.

— Что вы хотите этим сказать?

В ее глазах светилась злость и обида, которые она слишком долго скрывала.

— Ваши походы в деревню не остались незамеченными.

Тень смущения легла на его лицо.

— Какое отношение имеют мои походы в деревню к нам?

— Я знаю, там есть женщины. Вполне доступные… Он схватил ее за руку, рывком прижав к своей груди.

— Кто вбил вам в голову такую чепуху?

Она ничего не сказала, горло перехватило от жгучих слез.

— Финли, — догадался он. Она удивленно взглянула на него. — Не секрет, он меня терпеть не может, но меня удивляет, как вы могли слушать его злобную болтовню.

— В нее нетрудно поверить. Вы мужчина.

— Да, — тихо сказал он. — Но у меня не было другой женщины, Элизабет. К чему она мне?