Александр Дюма - Сальватор

— Спасибо, — только и прошептала княгиня, не поворачивая головы.

— …и назначить день для беседы с ним, — с раздражением продолжала маркиза.

— Завтра, — с прежним безразличием отвечала г-жа де Ламот-Удан.

— Идемте, господин аббат, — пригласила г-жа де Латурнель г-на Букмона, и на лице у нее от злости выступили красные пятна. — А в ожидании, пока госпожа княгиня выразит вам благодарность, которой вы заслуживаете, позвольте мне сделать это от ее имени.

Она знаком приказала аббату следовать за ней, коротко и сухо бросив на прощание:

— Прощайте, княгиня.

— Прощайте, — равнодушно отозвалась та.

Подвинув к себе хрустальный бокал, она опустила в него позолоченную серебряную ложку и принялась за варенье из лепестков розы.

XIX

ПАРФЯНСКАЯ СТРЕЛА

Вечером того же дня, как помнят читатели, прелат-итальянец назначил у себя встречу с аббатом Букмоном.

Епископ готовился к отъезду.

— Ступайте в мой кабинет, — сказал он аббату, — я вас догоню.

Аббат повиновался.

Монсеньер Колетти обратился к своему лакею:

— Лицо, которое я вызывал, находится в моей молельне?

— Да, ваше преосвященство, — ответил лакей.

— Хорошо. Кроме маркизы де Латурнель, меня ни для кого нет дома.

Слуга поклонился.

Монсеньер отправился в молельню.

Там стоял в углу худой и бледный человек из-за длинных волос похожий — и это, очевидно, ему льстило — на Базиля из «Женитьбы Фигаро» или на пьеро из пантомимы.

Должно быть, наши читатели уже забыли этого персонажа, но мы в двух словах освежим их память. Это был любимчик женщины, сдававшей внаем стулья, а также один из шпионов г-на Жакаля, по прозвищу Овсюг; он чудом избежал гибели во время беспорядков на улице Сен-Дени и со славой вернулся в отчий дом на Иерусалимской улице.

Читатели, без сомнения, удивятся, встретив этого висельника в доме нашего итальянца-иезуита. Однако если им будет угодно последовать за нами в молельню, они скоро поймут все сами.

При виде монсеньера Колетти Овсюг молитвенно сложил руки на груди.

— Ну как? — спросил итальянец. — Что-нибудь удалось найти? Говорите коротко и тихо.

— Результат прекрасный, монсеньер, да и искать долго не пришлось: это два самых больших интригана во всем христианском мире.

— Откуда они?

— Они из тех же мест, что и я, ваше преосвященство.

— А откуда родом вы?

— Из Лотарингии.

— Неужели?

— Да, а вы знаете поговорку: «Лотарингец продаст и Бога и ближнего».

— Это, должно быть, лестно и для вас и для этих двоих. А где они получили образование?

— В нансийской семинарии. Правда, аббата оттуда выгнали.

— За что?

— Вашему преосвященству достаточно будет сказать, что вы знаете причину, и он не станет настаивать на объяснении, в этом я убежден.

— А его брат?

— Этот — другое дело. О нем я знаю немало подробностей. Король Станислав, будучи покровителем небольшой церкви в окрестностях Нанси, подарил ей изображение Христа кисти Ван Дейка. Со временем викарии этой церкви позабыли о ценности этого Христа, зато Букмон-живописец знал ее очень хорошо. Он попросил разрешения снять с картины копию. После того как копия была готова, он подменил оригинал и продал его за семь тысяч франков антверпенскому музею. Дело получило огласку и, конечно, для художника закончилось бы крупными неприятностями, но аббат, уже приобщившийся к Сент-Ашёлю, добился поддержки от настоятеля. Дело замяли, но если его снова вытащит на свет человек вашего положения, виновнику не поздоровится.

— Хорошо. Я слышал, что они живут под вымышленными именами. Вам об этом что-нибудь известно?

— Совершенно верно. Их настоящая фамилия — Маду, а не Букмоны.

— Как они жили, с тех пор как уехали из Нанси?

— В материальном отношении — довольно хорошо, в нравственном — ужасно. Дурачили людей, а когда дураков не встречали, брали в долг. Если вам угодно дать мне еще сутки, я смогу представить вам более точные сведения.

— Ни к чему, я сегодня вечером уезжаю. Кроме того, я знаю все, что хотел знать.

Он вынул из кошелька пять луидоров.

— Вот задаток, — сказал он, вручая деньги Овсюгу. — Возможно, вы получите письменные приказания без подписи. Каждый из таких приказов будет сопровождаться небольшой суммой, чтобы вознаградить вас за труды. Отправляйте ответы на эти запросы до востребования в Рим. Я узнаю ваши письма по трем значкам «X» на конверте.

Овсюг поклонился с таким видом, точно хотел сказать: «Пока все?»

Монсеньер Колетти понял его.

— Глаз не спускайте с наших двух друзей. Держитесь наготове, чтобы в любую минуту дать мне сведения, которые я от вас потребую. Ступайте.

Овсюг, пятясь, вышел.

Монсеньер Колетти подождал, пока закроется дверь, помолчал, подумал и наконец сказал:

— Ну, теперь к другому!

Он вышел из молельни, прошел через гостиную и отворил дверь в кабинет.

Он нашел там аббата Букмона. Тот устроился в большом кресле и, глядя в потолок, вертел большими пальцами.

— Итак, господин аббат, можете ли вы мне сказать, — спросил он, — как вас приняла госпожа де Ламот-Удан?

— Княгиня, кажется, согласилась, чтобы я стал ее исповедником, — отвечал аббат.

— Что значит «кажется»? — удивился иезуит.

— Княгиня не слишком разговорчива, — продолжал аббат. — Ваше преосвященство должны это знать. Я не могу точно сказать, какое впечатление у нее сложилось обо мне, вот почему я вам и ответил, что, кажется, княгиня согласилась.

— Вы закрепились в их доме?

— По мнению госпожи маркизы де Латурнель — да.

— Тогда таково должно быть и ваше мнение. Не будем больше к этому возвращаться. Я вас пригласил затем, чтобы дать указания, как вы должны себя держать с госпожой де Ламот-Удан.

— Я жду ваших приказаний, монсеньер.

— Прежде чем приступить к делу, скажу два слова о средствах, которые я имею в своем распоряжении, чтобы успокоить вашу совесть, — на тот маловероятный случай, что она вас беспокоит, — и развеять всякие сомнения в необходимости быть полностью мне преданным. Вас выгнали из нансийской семинарии. Я знаю почему. Это то, что касается вас. Что же до вашего брата, то, как вам известно, в Антверпене имеется некий Христос кисти Ван Дейка…

— Ваше преосвященство! — покраснев, перебил его аббат Букмон. — Зачем предполагать, что вам придется прибегать к угрозам? Вы и так можете делать все, что пожелаете, с вашими нижайшими слугами.

— Я этого и не предполагаю. У меня все карты на руках, я хороший игрок! Я раскрываю свои карты, только и всего.