Пташка - Ксения Скворцова

Когда Гнеда резко проснулась в первый раз, она долго щурилась и оглядывалась, не понимая сначала, где находится, день это или ночь. Горницу заливал серый блёклый свет, одинаково похожий на ранние сумерки и жидкую осеннюю зарю. Найдя под пальцами знакомый гладкий мех одеяла, она, успокоившись, откинулась на подушку. Перед постелью стояла крынка молока и блюдо с хлебом и мясом. Проглотив всё до последней крошки и не позволяя себе останавливаться на толпившихся у границы сознания мыслях, девушка снова провалилась в сон.

Пробуждение во второй раз было более безмятежным. Гнеда не сомневалась, что после всего случившегося её свалит болезнь, но, как ни странно, она чувствовала себя хорошо.

Вскоре в покоях осторожно появилась Финд, и Гнеда увидела в её глазах облегчение. Чернавка с улыбкой помогла девушке умыться и одеться. Когда Финд закончила, её тонкие лёгкие пальцы чуть задержались на плечах Гнеды в невесомой ласке.

— Господин ждёт, — опустив взгляд и убирая руки, прошелестела она.

Гнеда почувствовала, как сердце стукнулось куда-то в горло. Она кивнула, не встречаясь со служанкой глазами, и негромко ответила:

— Хорошо, Финд.

Перед тем, как подняться к Фиргаллу, Гнеда отправилась в конюшню. Она помедлила, прежде чем войти в денник Пламеня. Ей было страшно увидеть его, но приветливое ржание, послышавшееся из-за стены, заставило улыбнуться. Он почуял хозяйку.

Конь оказался здоров и весел. Его умные глаза игриво встречали её, ноздри слегка подрагивали в ожидании угощения. Гнеда тихонько рассмеялась, протягивая на раскрытой ладони яблоко, любимое лакомство Пламеня.

— Спасибо тебе, — она нежно обняла мягкую тёплую шею, прижимаясь щекой к шелковистой шерсти, — спасибо.

Фиргалл и в самом деле ждал её. Гнеда знала это точно, хоть сид и не поднял взора от книги, когда она вошла. Девушка заметила любопытство в глазах наставника, когда он всё-таки соизволил оторваться от своего занятия, взглядывая на неё из-за стены свитков и чертежей, словно возведённой с тем, чтобы отгородиться от Гнеды.

— Садись, — Фиргалл небрежно кивнул на знакомую скамью, закончив, наконец, разглядывать воспитанницу.

Девушка последовала его приказу. На мгновение она опустила взгляд и только теперь заметила, что её руки покрывали царапины и ссадины. Гнеда заставила себя поднять глаза на сида. Ей всегда было трудно выдерживать ледяной взор опекуна, но сейчас она была обязана это сделать.

Обида зарождалась в животе, поднимаясь всё выше. Нет! Это не то чувство, что она могла показать ему. Гнеда судорожно выдохнула и добела сжала пальцы. Гнев и ненависть, вот что должно править её рассудком.

— Ты выглядишь вполне сносно.

Неужели Фиргалл мог несколько дней назад увлечённо рассказывать ей про звёзды голосом, в котором не было этого яда?

— Послушать моего сына, так ты была живым мертвецом, когда он встретил тебя.

Гнеда сглотнула и стиснула зубы.

— Зачем ты так поступил со мной?

Вместо предполагаемой холодности девушка услышала в своих словах укор. Она совсем не умела притворяться, не стоило и пробовать.

Фиргалл криво усмехнулся и поднялся. Серебристая свита сидела на нём, как влитая, подчёркивая крепкий стройный стан.

— Я преподал тебе урок, а ты, вместо того чтобы извлечь из него пользу, лишь лелеешь свою обиду. — Он заложил руки за спину и принялся мерить шагами светлицу. — Нельзя никому доверять. Не в твоём положении. Ты можешь полагаться только на себя.

Он резко повернул голову, и это хищное движение напомнило ей Гобахана.

— Но это был ты! — с упрёком начала Гнеда, но сид тут же перебил её.

— Небеса, да ты проспала полдороги! Почему ты полагаешь, что со мной находишься в безопасности? Да, мы во владениях моего отца, но кто знает, на что готовы пойти люди Финтана? Ты хоть раз видела, чтобы я терял бдительность, даже на миг? Достаточно одной метко пущенной стрелы, и меня больше не будет рядом.

Он снова замолчал и продолжил ходить, глядя себе под ноги. Гнеда провела тыльной стороной ладони по обветренным губам. В горле так пересохло, что она отдала бы что угодно за глоток воды.

— Ты мог сказать об этом, а не бросать в одиночестве и неизвестности!

— Да, но ты бы пропустила мои слова мимо ушей. Речи – это пустое, ничто не научит тебя лучше собственного опыта. Конечно, разве стоит заботиться о безопасности, трудиться запоминать дорогу, вообще узнавать, куда и зачем тебя везут? — Он резко всплеснул рукой, прежде чем вернуть её за спину. — Ведь рядом всегда оказывается кто-то, жаждущий тебе помочь!

Его уничижительный намёк покоробил Гнеду.

— Если бы Айфэ не нашёл меня… — её голос пресёкся, и девушка поспешила прикрыть рот рукой.

— О, ты скорее умрёшь от жалости к себе, чем от чего-то иного! — вспылил Фиргалл, и его глаза блеснули раздражением. — Он встретил тебя на тропе к усадьбе, ты была на правильном пути! — выплюнул сид. — Ещё немного, и ты бы вернулась сама. Но, разумеется, это бы лишило тебя удовольствия быть спасённой. — Фиргалл с издёвкой протянул последнее слово. — Если бы только твой отец мог видеть тебя сейчас!

Глаза Гнеды расширились, а кровь прихлынула к лицу. Она вскочила, вытянув руки со сжатыми кулаками вдоль тела, и выкрикнула:

— Мой отец никогда бы так не поступил со мной!

Фиргалл остановился, глядя на неё со странным выражением, которое Гнеда не могла распознать.

— Я был оставлен в лесу, когда мне шла десятая зима, — процедил он сквозь зубы. Ярость потихоньку отступала, и девушка заметила, что сид побледнел. — Я не делал с тобой ничего, через что не прошёл бы сам. Ты должна быть готова, выйдя из дому, больше туда не вернуться. Ты обязана осознавать, что происходит вокруг, а не предаваться вместо этого бесполезным мечтаниям. Ты должна уметь постоять за себя. Выжить в одиночестве. А самое главное, — он смерил её тёмным взглядом, — ты должна быть сильной. Страх, обида, жалость к себе – это слабость.

Гнеда несколько мгновений кряду молча смотрела на сида, тщетно пытаясь пробить невидимую стену за его глазами.

— А жалость к другим, Фиргалл? — Её голос подрагивал, а губы не слушались. — Жалость к другим, это тоже слабость?

— Ещё какая, — тихо ответил он и отвернулся, давая понять, что разговор окончен.