Уинстон Грэхем - Корделия

Сначала Корделия листала тетрадь равнодушно, но потом некоторые фразы привлекли ее внимание, и она подумала: "Уж не за этим ли приезжал Дэн Мэссингтон?" Месяц спустя он повторил визит, но ее, по совету мистера Фергюсона, "не оказалось дома". И больше она о нем не слышала. В их доме не поощрялись разговоры о Мэссингтонах. Постепенно ее любопытство сошло на нет.

"Четвертое января.

Если бы это не был великий грех, я просила бы Господа покарать этого человека за его наглое притворство. Он делает вид, будто глубоко религиозен, но абсолютно ничего не смыслит в истинной вере. Считает себя просвещенным деятелем лишь на том основании, что может обсуждать главы из Библии с этим прожженным циником С.-С., которому доставляет удовольствие богохульствовать в моем присутствии. Они способны неделями толковать о Платоне и метемпсихозе и выяснять, правда ли то, что после смерти наши души вселяются в животных. Какая безнравственность! Скорее лечь в постель и ждать Б., который вечно боится открыть рот! А что сказала бы я на его месте?"

Корделия виновато закрыла дневник, но тотчас снова раскрыла его.

"Двенадцатое февраля.

Я третий день лежу и не испытываю ни малейшего желания встать. Наверное, все-таки нужно сделать над собой усилие. Мистер Ф. притворяется добрым и участливым, а я делаю вид, что тронута – ради Б. А может быть, ради себя самой. Мы с мистером Ф. в течение пяти недель не сказали друг другу резкого слова – такого еще не было. Он часто навещает меня и приносит виноград. Я, конечно, выражаю признательность. Однако за этим кроется все та же затаенная враждебность. Мы ни минуты не бываем искренни друг с другом. Я желаю ему смерти. Господи, прости меня, грешную, но порой мне кажется, будто этот человек высасывает из меня кровь. Нам тесно вдвоем на земле. Или я, или он."

Закрыть дневник! У Корделии было такое чувство, словно она совершила что-то запретное, постыдное. Первая жена обращалась ко второй – и безо всяких медиумов.

Ей было нетрудно представить себе те далекие дни. Вопиющее безбожие Слейни-Смита. И как тяжело было женщине не с таким легким характером, как у нее самой, выносить мистера Фергюсона. Только в дневнике Маргарет могла излить душу. Корделия подхватила "Башни Барчестера" и опрометью кинулась прочь.

Когда она вошла в спальню, Брук был слишком озабочен своим состоянием, чтобы заметить перемену в настроении жены. Она снова принялась читать вслух, и это принесло ей некоторое успокоение. У Маргарет была неуравновешенная психика. А вот она – здоровая молодая женщина, – хотя и разделяет некоторые оценки и чувства Маргарет, но не до такой же степени.

Вечером Корделия особенно тщательно выбирала, что надеть, и трижды сменила прическу. Наконец она остановила свой выбор на бледно-розовом бархатном платье.

Хорошо, что у нее есть своя гардеробная, где можно укрыться от глаз мужа. Когда она вернулась в спальню, Брук что-то писал. Корделия села рядом на кровать и поцеловала его в лоб.

– Жалко, что ты не можешь поехать на концерт. – Она наклонилась и прочла написанное:

Уныние сказало: "Стань

Невестою моей!"

Но я ответила: "Отстань

И повторять не смей!

Любовь Уныния темна,

Как смертный мой конец.

И дик, и страшен для меня

Терновый твой венец!"

– Мне нравится, – похвалила она.

– Правда? Мне, как будто, тоже. Как ты думаешь, Делия, здесь нужно что-нибудь добавить?

– Нет. По-моему, это вполне законченное произведение.

– Как правило, стихотворение состоит из трех строф.

– Почему бы не сделать исключение?

Он погрыз карандаш.

– Пожалуй, ты права. Передай Кроссли – мне очень жаль, что я не могу поехать с вами. Объясни ему как следует, чтобы не думал, будто это из-за спиритического сеанса.

– Конечно, Брук. Я уверена, он поймет.

Как и следовало ожидать, дядя Прайди и не подумал переодеться – в отличие от брата, он не заводил целого гардероба. В первых рядах партера его повседневный, нечищенный сюртук привлечет всеобщее внимание.

Едва Корделия спустилась вниз, как раздался звонок и доложили о Стивене Кроссли.

Он вошел, пряча бьющую через край энергию, стараясь не делать резких движений головой или плечами, хоть в какой-то степени приноровиться к тягучему ритму этого дома и его обитателей. Но при виде Корделии его живые карие глаза радостно вспыхнули, а когда она извинилась за недомогание Брука и вынужденный отъезд мистера Фергюсона, он не поверил своим ушам.

– С нами поедет дядя Прайди, – поспешила добавить Корделия.

Старик уже спускался по лестнице.

– Благодарю вас, – Стивен отвесил в сторону Прайди небольшой поклон. – Благодарю вас обоих.

По дороге старик завел разговор о своей книге, которую собирался назвать "Наследственные и благоприобретенные навыки поведения у мышей". Корделия ни разу не слышала, чтобы дядя Прайди о ней рассказывал, даже не была уверена, что такая книга существует в природе. Стивен, охотно поддерживая разговор, в то же время не отрывал глаз от Корделии.

У парадного подъезда "Джентльмен Концерт-Холла" сгрудились экипажи. Воодушевленный горячим приемом в Америке, Блаватский должен был исполнить двадцать четыре прелюдии и девять скерцо. Чтобы за столь короткий срок достать билеты на этот концерт, Стивену пришлось нажать на все рычаги, пустить в ход все мыслимые связи.

Когда они уселись и дядя Прайди начал с кислым видом листать программку с приложенными нотами, Стивен наклонился к Корделии.

– Я весь уик-энд не находил себе места.

– О?

– Знакомо ли вам это чувство вины и стыда, когда вы понимаете, что обидели того, чье доброе отношение для вас дороже всего на свете?

– О!

– По-видимому, мой визит в пятницу был истолкован превратно. Или я чем-то задел ваши чувства. Когда я уходил, мне хотелось плакать.

– О! – как ни странно, Корделия была счастлива. – Нет, уверяю вас… ничего такого…

– Вы не представляете, как я рад это слышать! Весь вечер в пятницу я ломал себе голову, метался, точно зверь в клетке. Все пытался понять причину. Неужели вас обидели слова Густава?

– Забудьте об этом.

– Вы так добры! Но все-таки… что-то было?

– Нет. Я рада, мистер Кроссли, что мы приехали на этот концерт. Покажите мне, где сидят музыкальные критики. Вы с ними знакомы?

– Окажите мне честь называть меня Стивеном.

– Но мы только трижды встречались!

– Трижды? А я думал, всего один раз.

– Как это?

– С тех пор, как мы впервые посмотрели друг другу в глаза, для меня остановилось время.

– Но прошло уже две недели.

– У вас хорошая память на цифры. Нет, правда, вы не могли бы звать меня Стивеном – просто чтобы привыкнуть к звукам этого имени? Некоторые считают, что его трудно выговорить.