Барбара Картленд - Танцуя на радуге

И не глядя на него, она знала, что Фабиан возмущен еще больше.

Она ощущала его флюиды и сказала себе, что каждое слово все больше губит ее счастье.

Она убивала все, что составляло смысл ее жизни.

— Я… вспомнила, — продолжала она после паузы, — что моя кузина Ингрид, о которой не разрешалось даже упоминать, живет в Париже, и я узнала ее адрес у нашей старшей горничной, которая теперь живет в деревне. Она француженка.

— И вы поехали во Францию одна?

— Нет, с Мари, и все оказалось легче, чем я ожидала. Когда я рассказала Ингрид, почему я… приехала, она… поняла.

— Что она поняла?

Лоретта не ответила, и Фабиан повторил:

— Что она поняла?

— Что вы… не тот муж, который подходил бы мне… и вы сделали бы меня… очень несчастной.

— И что еще она говорила?

— Сказала, что ей кажется, она… знает, почему дюк, ваш отец… так торопится… женить вас.

— В чем же заключалась причина? Неохотно, будто каждое слово у нее вырывали клещами, Лоретта ответила:

— Ингрид… сказала, что вы… увлечены вдовой… на которой… вы могли бы… так как она благородного происхождения… жениться… если бы захотели.

— Узнаю ход мыслей моего отца, — саркастически сказал Фабиан.

Лоретта глубоко вздохнула, опустила глаза и вдруг заметила, что у нее дрожат руки.

— И потому вы с Ингрид, — продолжал Фабиан, — решили обмануть меня, превратив вас в леди Бромптон!

— Я настаивала на том… чтобы познакомиться с вами так, чтобы вы не знали, кто я… а Ингрид сказала, что вы уклонитесь от знакомства с jeune fille… она даже думает, что вы никогда… ни с одной не разговаривали.

В первый раз уголки губ Фабиана чуть изогнулись в улыбке.

— И вы полагали, что ваш маскарад удался, — сказал он, — что я обманулся и поверил, будто вы искушенная замужняя женщина.

— Но вы же пригласили меня позавтракать с вами и пообедать!

— А что произошло потом?

Воцарилось молчание, и Фабиан повторил настойчиво:

— Что произошло, Лора?

— Я… я… влюбилась в вас, — ответила Лоретта таким тихим голоском, что он едва расслышал, — как все другие… глупенькие женщины… на которых… вы обращали внимание.

— Влюбились? — переспросил он негромко. — И все же исчезли без объяснений, не сказав мне правды.

— Я… я знала, что Ингрид и Хью хотели бы остаться одни, и, кроме того… вы ведь оказались совсем другим, чем я ожидала… и у меня не хватало духа… признаться вам… ведь я знала, вы… рассердитесь на меня.

— Я оказался другим, чем вы ожидали? Но каким же?

Лоретта сделала беспомощный жест.

— Вы прекрасно знаете, о чем я говорю, — сказала она. — Вы говорили со мной, как никто никогда… прежде со мной не говорил… и я не могла не… полюбить вас.

И словно ей необходимо было как-то оправдаться, она повторила:

— Как могла я… вообразить даже на минуту, что вы не знали о… планах вашего отца?

— Да, я вижу, как он хитро все продумал, — сказал Фабиан медленно. — Он попросил меня в этом году сделать ему одолжение и поехать с ним в Аскот, а мне всегда нравилась Англия, и я согласился.

Он помолчал, словно продумывая эту мысль до конца.

— Потом он бы настоял, чтобы я поехал погостить здесь у вашего отца, и прежде чем я успел бы возразить, о нашей помолвке было бы уже объявлено.

— Так… они и собирались… сделать, — сказала Лоретта. — Вот почему я должна была найти способ избежать этого, ведь я не могла… выйти замуж за вас.

— Почему вы так твердо это решили? Лоретта судорожно вздохнула и ответила без утайки:

— Я всегда грезила, что… когда-нибудь… встречу человека, которого полюблю… и он… полюбит меня…

— А когда вы познакомились со мной?

— Вы и были… человеком моих грез. Я поняла это, едва ощутила ваши… флюиды, и окончательно убедилась, после того как мы побыли… вдвоем.

Наступило долгое молчание. Лоретте чудилось, что Фабиан удаляется от нее, милю за милей, исчезает за дальним горизонтом, и она уже никогда его не увидит.

Она знала, что умолять его о любви значило бы вести себя наподобие всех женщин, кого он любил прежде, и решила сохранить гордость.

Пусть потом он даже не вспомнит о ней, но хотя бы она сохранит достоинство.

С почти нечеловеческим усилием она встала со скамьи, говоря:

— Теперь вы знаете правду… Я хорошо понимаю, что… вы чувствуете… и полагаю, будет… разумнее, если вы уедете… немедленно, поскольку нет… смысла… больше говорить об этом.

Фабиан продолжал сидеть и только смотрел на нее. Он спросил:

— Вы этого хотите? Лоретта закрыла глаза.

Она знала, на какую пытку обрекает себя, но нет, она не бросится к его ногам, не станет умолять остаться.

— Я… думаю о вас, — сказала она. — Если станет известно, что вы были здесь… пока это маловероятно… если, конечно, вы не назвали слугам свое имя… мой отец узнает, когда вернется… и положение станет… еще более трудным, чем… сейчас.

— Так вы намерены сказать ему, что брак между нами не состоится?

— Я смогу… сказать это, если вы… не приедете… на скачки в Аскот.

Фабиан медленно поднялся со скамьи.

— Так вы полагаете, что я должен вернуться в Париж и оставить мои поиски леди Бромптон?

— Это… нетрудно, ведь она не… существует.

— А вы? Вы забудете, что чувствовали, когда я целовал вас? — спросил он. — Что мы оба чувствовали у фонтана в Булонском лесу?..

Он хотел продолжать, но Лоретта перебила его, не в силах долее терпеть. Она подняла ладони, словно отталкивая его, и сказала:

— Перестаньте! Вы только… делаете все… еще труднее. Прошу… прошу вас… уходите… сейчас же!

Она почувствовала, что он стал у нее за спиной. Снова он положил руки ей на плечи и повернул к себе.

Но не резко, а с бесконечной нежностью.

— А если я уйду, — спросил он, — вы согласитесь уйти со мной?

Она посмотрела на него широко открытыми непонимающими глазами, но инстинктивно ощущая, что он больше не сердится.

Фабиан улыбнулся улыбкой, преобразившей его лицо.

— Вы так прелестны, — сказал он, — так невероятно, немыслимо красивы! Как бы я мог потерять вас?

На мгновение Лоретта подумала, что ослышалась.

Но ее тело пронизал восторг, словно раздвоенная молния.

Ее глаза, казалось, отражали игру радуг в струях фонтана, когда она спросила, боясь, что ошибается, что поняла неверно:

— Что… что вы говорите? Что вы… хотите… чтобы я сделала?

— Мне пришла в голову замечательная мысль, мое сокровище, — сказал Фабиан, — но я боюсь, что вы можете не согласиться на это.

— Не согласиться… на что?

Так трудно понять его, если сердце поет в груди!

Она сознавала только выражение, которое появилось в его глазах, не осмеливаясь поверить, что это… любовь!