Ты, я и море - Алина Горделли

страницами любовных романов! Сколько ночей провела она, фантазируя о романах Эммы и мистера Найтли, или полковника Брэндона и Марианны, разыгрывая в лицах их прикосновения, поцелуи, свадьбу и, самое главное, то, что будет после. Об этом «после» ей было известно не так уж много, так сказать, в общих чертах, и оно манило сладкой истомой, неизведанностью прекрасного. Сколько раз засыпала она в надежде и уверенности, что и с ней случится, вот-вот произойдет необыкновенное, это волшебство, прекрасная, восторженная влюбленность. Но — нет, не случалось, проходило мимо.

И вот теперь все кончено. Ей достались влажные вялые поцелуи безукоризненно воспитанного баронета, его колкие усики, его пухлое тело. Уж лучше бы она сбежала с сыном своего зубного врача, предлагал же он ей, три года назад! По крайней мере, с ним можно было бы не церемониться. А как же откажешь в исполнении супружеских обязанностей осчастливившему твою семью баронету? Уткнувшись носом в подушку, Минни вдруг представила, как будет видеть лицо бедного Чарльза на соседней подушке пять, десять, двадцать, сорок лет, почувстовала его пухлые вялые руки на своем теле и взвыла.

Заснуть ей удалось только к утру, но лучше бы она не засыпала! Приснился ей страшный сон. Будто заперта она в комнате без окон и дверей, а стены медленно и неуклонно на нее надвигаются, совсем как в страшных рассказах По, она мечется, но нет выхода, а стены все ближе и ближе… Минни проснулась, чуть не задохнувшись, с беззвучным криком и колотящимся сердцем.

Спустилась она только к обеду, осунувшаяся, бледная, с черными кругами под глазами. Сестры уже разъехались, за столом царило молчание. Минни медленно крутила ложкой в тарелке супа. Молчание прервал отец:

— Минни, детка, если тебе так не хочется…

— Остановись, отец! — строго перебила его мать. — Это обычные девичьи слезы. Я тоже проплакала не одну ночь перед свадьбой с тобой.

— В самом деле? — пораженно спросил Ричард Стоттерт.

— Представь себе! И ничего, прожили жизнь счастливо, девятерых воспитали, как никак! И у нее все пройдет.

— Мне казалось, ты была в меня влюблена, — смущенно проговорил Ричард.

— И рассудила, каким хорошим человеком ты был, — улыбнулась мать, потрепав его по руке, — Минни, ты только подумай, какой будет твоя свадьба, о ней напишут во всех газетах, какие будут на тебе украшения, платье!

Минни ее словно не слышала, думая о чем-то своем, печальном.

— Минни, я полагаю, что Чарльз вскоре навестит нас? — ласково спросил Ричард.

— Да, папа, в субботу, — еле слышно выдохнула она.

— Значит завтра? — встрепенулась мать. — Что ж ты молчишь, надо же подготовиться к такому важному визиту, может быть и леди Дарби приедет!

— Уже завтра…? — пролепетала Минни, ее глаза сразу же наполнились слезами, и она убежала в свою комнату, так ничего и не поев.

Минни снова прорыдала весь вечер, часам к девяти у нее началась нервная икота, и Ричард Стоттерт не выдержал. Строго отмахнувшись от протестовавшей жены, он ворвался в комнату Минни, присел к ней на кровать и обнял ее. Минни, все еще рыдая, повисла у него на шее.

— Ну-ну, будет-будет, — ласково утешал ее Ричард, высмаркивая ее носик своим большим мужским носовым платком, — я тебя, маленькая моя, в обиду не дам никому! Не разрешу нашим бабам сделать тебя несчастной. Думаешь не знаю, откуда уши растут у этой истории? Сейчас же напишем письмо с отказом, и отправим с прислугой.

— Правда, папа, папулечка?! — Минни не верила своим ушам. — А что же мы скажем?

— Что-нибудь придумаем! Скажем, что ты не готова выйти замуж, что согласилась, так как лучше него никого нет, но поняла, что семья и дети не для тебя. Что ты хочешь остаться жить с нами, поддерживать родителей в старости.

Минни с тревогой заглянула отцу в глаза.

— Это я так, для отговорки, чтобы подсластить пилюлю! — успокоил ее Ричард. — Наломала ты дров, конечно же, своим согласием! Бедный Чарльз, чем он заслужил такое оскорбление… Хоть бы со мной посоветовалась!

Минни снова захлюпала носом. Действительно, почему она не открылась отцу?

— Вы оба помутились разумом, — ворчала разочарованная мать, — мало того, что отказываетесь от такой партии, так еще и со скандалом!

Но скандала не случилось. Чарльз Стэнли, получив утром послание от Минни, принял отказ стоически и, почему-то, уверил себя, что все это временно, и их союз все же состоится. О ее недавнем согласии не было известно никому. Видимо, Чарльз сам не был уверен в чувствах Минни к нему и решил подождать официальной помолвки, прежде чем рассказывать семье и друзьям. Тем не менее, он ответил в письме, что вполне понимает и восхищается привязанностью Минни к родителям, и что его предложение остается в силе. Минни бы предпочла, чтобы он его забрал совсем, но и так можно было перевести дух.

С тех пор обе семьи продолжали встречаться на светских раутах и концертах. Чарльз вел себя с Минни подчеркнуто вежливо и предусмотрительно, но несколько отдалился, и стал реже показываться в их общих компаниях. Минни быстро оправилась, вновь обрела свою искрометную беззаботность, и даже была благодарна Чарльзу, что он помог ей лучше узнать себя, свои желания и надежды. Она поняла, что никогда больше не пойдет на компромисс, что либо она действительно останется жить с родителями, либо влюбится без оглядки, как ей всегда мечталось. Последнее, правда, что-то никак не происходило.

И вот, почти что через год, Чарльз Стэнли, удостоверившись, что у Минни и в самом деле нет другой серьезной привязанности, вновь предпринял попытку к сближению, прислав ей приглашение на ежегодный Ливерпульский бал. И сейчас он стоял перед ней у Главного зеркала, почтительно склонив голову. Минни вдруг разозлилась, что ей приходится все время оправдываться. Она уже овладела собой после первого смущения, и даже улыбнулась.

— Да, в прошлом году именно вы сопровождали меня на бал, я прекрасно помню, Чарльз. И да, я получила несколько приглашений. Я подумаю и дам вам знать, — и с этими словами Минни горделиво откланялась, дав понять, что разговор окончен.

Ричард Стоттерт, тем временем, устал стоять на больных ногах и уже уселся рядом с женой, оставив для Минни крайнее место у прохода, хотя обычно она сидела