Конни Брокуэй - Безрассудный

– Нет необходимости, – возразил Жак, вручая Арману тяжелый на вид бархатный мешочек.

Рейну понравилась самоуверенность слуги.

– Нет есть, месье, – настаивал Арман. – Я знаю этого человека.

Мадам махнула рукой.

– Разве прежде были проблемы? – холодно спросила она. – Мне не нужны зрители. Я желаю… остаться с ним наедине.

– Я понимаю, но и вы должны понять, мадам. Если этот человек сбежит…

– Вы смеете мне возражать?

– Нет, мадам! И все же я этого опасаюсь. – Арман снял с пояса тяжелую связку ключей и отпер замок наручников, прикрепленных к стене. – Я нашел решение: стражники поедут на запятках кареты. Вы получите свое уединение, а я буду спокоен. Это ведь разумно, да?

Арман толкнул Рейна вперед и вручил Жаку конец цепи от наручников узника.

– Если вы настаиваете, – раздраженно согласилась мадам.

Она вышла из камеры, шурша юбками. Арман поспешил за ней, отдавая резкие приказы тюремщикам. Рейн, который все это время держал голову опущенной, взглянул вверх и увидел, что Жак за ним наблюдает.

Гигант снял свой плащ и набросил его на обнаженные плечи Рейна, испортив впечатление от этого акта милосердия словами:

– В карете я прикреплю твою цепь к противоположному от госпожи сиденью. Если ты попытаешься… Если ты хотя бы просто коснешься своим зловонным дыханием ее лица, я оторву тебе башку. Понял?

Рейн усмехнулся:

– Уверяю вас, со мной ваша хозяйка в безопасности.

– Хорошо. Будь вежливым и веди себя разумно, и с тобой все будет в порядке. Лучше, чем ты себе представляешь.

Рейн вновь не смог сдержать презрительной усмешки.

– Ваше великодушие меня убивает. Интересно, а ее великодушие столь же велико?

Вместо ответа Жак толкнул Рейна. Он потащил его к двери, а потом по коридору к лестнице, ведущей во внутренний двор тюрьмы. Там, прямо за воротами, их ждала закрытая карета. Тюремная стража уже заняла места на запятках. Арман стоял рядом с открытой дверцей.

Любая попытка убежать сейчас была бы тщетной. Подавив разочарование, Рейн шаркающей походкой вышел за ворота. Очутившись столь неожиданно за стенами тюрьмы и подняв лицо к плачущему небу, вдохнул полной грудью. Чистый воздух, ощущение, пусть мнимой, свободы подействовали опьяняюще. Он закрыл глаза.

– Вперед, сынок. – Голос Жака звучал на удивление мягко. – Залезай.

Рейн поднял цепи и забросил их на пол кареты. Жак продел в звенья цепи висячий замок и прикрепил цепь к скобе в полу. Черт бы побрал осторожность этого человека!

Рейн бесцеремонно забрался в экипаж. Его дама была уже здесь, но в полумраке, да еще из-за черного платья и тяжелой вуали ее почти невозможно было различить. Он отметил, что мадам Нуар его боится, иначе зачем ей надо было забиваться в угол.

Глава 3

Возможно, мадам Нуар пожалела о своем выборе; возможно, вожделение уступило место страху.

Но эта женщина славилась своей ненасытной похотью. Более вероятной причиной ее показного испуга было то, что все это составляло часть какой-то извращенной игры. Игры, которую Рейн может использовать с выгодой для себя, если будет действовать правильно.

Если бы он убедил ее снять с него цепи, то через несколько секунд он бы уже затерялся в кривых улочках Дьепа.

Сознавая, что его широкие плечи заполнили весь проем дверцы и закрыли свет, Рейн сгорбился на сиденье напротив нее и постарался сесть так, чтобы не казаться ей опасным. Он слышал ее частое, взволнованное дыхание и чувствовал ее напряжение.

Наконец Жак хлестнул коней, и те рванулись вперед. Дама от толчка скользнула по кожаному сиденью, и Рейн протянул руку, чтобы не дать ей упасть.

– Уберите от меня руки, – прошептала она.

Это не было приказом. Ее голос звучал умоляюще. Хоть он и считал ее испуг наигранным, покорный тон ее просьбы невольно подействовал на него. Может быть, она играет в испуганную девственницу, запертую наедине с неистовым зверем? Если так, то ее фантазии ближе к правде, чем она полагает.

Уже много лет Рейн не испытывал такой страсти.

– Уберите руки. – Теперь ее голос дрожал.

Он подчинился, задержав взгляд на ее взволнованно вздымающейся груди. К черту притворство. Он желал ее.

– Мадам, я в вашей власти, вы можете поступать со мной как заблагорассудится. – С этими словами Рейн распахнул накидку, открыв ее взору закованные в кандалы запястья, обнаженную грудь, белую, с нездоровым тюремным оттенком кожу которой покрывали шрамы от частых «дисциплинарных мер» Пьера.

Она отпрянула в глубину мягкого кожаного сиденья.

– Вы не поняли, – прошептала она.

– Это правда, – согласился он. – Но вы меня научите. Что доставляет вам удовольствие, маленькая мадам? Вы прикасаетесь ко мне, а мне не дозволено? Вы возбуждаете и смакуете это. Так вы достигаете удовлетворения? Прошу вас, ведите себя со мной самым развратным образом. Я весь горю от жажды стать вашей жертвой.

– Замолчите!

– Вы только объясните мне правила игры, мадам, – решительно произнес Рейн. Он хотел любой ценой добиться свободы. Откинувшись назад, он представил свое возбужденное тело ее взгляду. – Вам стоит лишь посмотреть, чтобы убедиться, насколько я готов к каким угодно играм.

– О Господи! – Ее шепот выражал ужас непорочного создания перед столь похотливым предложением.

Черт побери, она была прекрасной актрисой.

– Я весь ваш. – Он наклонился вперед и осторожно сжал ее запястье, потом потянул к себе ее руку в перчатке и прижал ладонь к низу своего живота. – Вы чувствуете…

Мадам Нуар попыталась отдернуть руку, но он удерживал ее, отчаянно стараясь определить верную меру своей игры. Как далеко можно зайти в насилии, в соблазне? Сама его жизнь сейчас зависела от его способности правильно все оценить. Однажды, целую жизнь назад, он весьма преуспевал в этом чувственном искусстве.

– Я давно смирился с вынужденным воздержанием, мадам, – мрачно произнес Рейн, – и даже запретил себе мучительные воспоминания о нежном женском теле, сладких женских губах и пылких женских объятиях. Вы их возродили, мадам, сделали их реальными, раздразнили близостью их осуществления. – Его голос стал тихим и пылким.

Она попыталась освободиться, но ее попыткам недоставало уверенности. Ей хотелось слушать его признания. Купаться в них. Будь она проклята!

Он схватил ее за вторую руку, несмотря на внезапное сопротивление, дернул к себе, и она упала в его объятия, оказавшись зажатой между широко расставленных ног.

Женщина ахнула и непроизвольно уперлась руками ему в грудь. Сердце его колотилось и от страха, и от возбуждения.

– Если вы закричите, я погибну прежде, чем успею вам пригодиться, – выдохнул Рейн.