Лиза Си - Влюбленная Пион

Во второй половине дня, наполненного бесконечны­ми чаепитиями, конкурсами и радостным ожиданием вечера, мы все вели себя крайне беспокойно. Мама бы­стро оглядывала комнату, замечая и ерзающих малень­ких девочек, и быстрые, как молния, взгляды их мате­рей, и раскачивающуюся ногу Четвертой тети, и то, как пухлая Ракита то и дело пыталась оттянуть узкий ворот платья. Я плотно сцепила руки перед собой и старалась сидеть как можно спокойнее, когда мама смотрела на меня, хотя мне хотелось прыгать, размахивать руками и кричать от радости.

Мама откашлялась. Несколько женщин посмотрели на нее, но тем не менее хихиканье и суета не прекрати­лись. Мама кашлянула еще раз, затем постучала пальцем по столу и начала рассказывать мелодичным голосом:

— Однажды семь дочерей бога Кухни купались в пру­ду. Мимо него проходили Пастух и его буйвол.

Все девушки и женщины сразу узнали первые строки своей любимой истории, и в комнате воцарилась тиши­на. Я кивнула матери. Она приняла мудрое решение рас­сказать эту легенду, чтобы успокоить всех нас. Мы слу­шали, как она повествует о том, как дерзкий Пастух ук­рал одежду самой прекрасной дочери, Ткачихи. Он ушел, а ей пришлось обнаженной томиться в пруду.

— Но когда наступила холодная ночь, — продолжала мама, — ей ничего не оставалось, как в полной наготе смущенно идти к дому Пастуха, чтобы вернуть свою одежду. Ткачиха знала, что у нее есть всего один способ сохранить свое честное имя. Она решила выйти замуж зa Пастуха. Что, как вы думаете, случилось потом?

— Они полюбили друг друга, — вдруг раздался прон­зительный голосок Тан Цзе, дочери госпожи Тан.

Это была неожиданная часть истории. Кто бы мог подумать, что бессмертная богиня и обычный человек полюбят друг друга, ведь даже здесь, в мире смертных, когда мужчина и женщина заключают предназначен­ный им брак, они далеко не всегда находят любовь?

У них родилось много детей, — продолжала Цзе. — И они были очень счастливы.

— А потом? — спросила мама, глядя в ожидании от­вета на другую девушку.

— А потом боги и богини потеряли терпение, — опять ответила Цзе, игнорируя прозрачный намек моей мате­ри. — Они соскучились по девушке, которая ткала шелк из облаков и шила им одежду, и захотели, чтобы она вер­нулась.

Мама нахмурилась. Тан Цзе нарушила приличия. Я подумала, что ей, наверное, около девяти лет. Я по­смотрела на ее ноги. Она вошла сюда без чьей-либо по­мощи. Значит, она уже преодолела два года, в течение которых девочкам перебинтовывают ноги. Возможно, ее нетерпеливость вызвана радостью оттого, что она опять может ходить? Но ее манеры!

— Продолжайте, — сказала Цзе, — расскажите еще что-нибудь!

Мама моргнула, но затем продолжила, как будто не заметила никакого нарушения принципа Четырех Доб­родетелей:

— Небесная царица отнесла Ткачиху и Пастуха в выш­ние сферы, а затем вытащила из волос булавку и нари­совала Млечный путь, чтобы разделить влюбленных. Небесная царица думала, что благодаря этому Ткачиха не будет отвлекаться от работы и у нее всегда будет пре­красная одежда. Но в день Двойной Семерки Небесная царица велит всем сорокам земли расправить крылья, чтобы получился мост и влюбленные встретились. В течение трех ночей, начиная с сегодняшнего дня, если вы, девушки, не будете спать ночью до рассвета, а вый­дете в виноградник и будете сидеть там, глядя на то, как светит молодой месяц, вы можете услышать, как они плачут, расставаясь.

Это была красивая история, и она родила в нас свет­лое чувство, но ни одна девушка не выйдет в одиноче­стве к винограднику в ночное время, даже находясь в безопасности нашей усадьбы. Кроме того, что касается меня, то рассказанная история не заставила утихнуть мое нетерпеливое желание увидеть «Пионовую бесед­ку». Сколько же мне еще ждать?

Когда настало время обеда в Весенней беседке, жен­щины разбились на группки: сестры сидели с сестрами, кузины с кузинами, но госпожа Тан и ее дочь остались в стороне. Цзе уселась рядом со мной за столом незамуж­них девушек, как будто она уже не маленькая девочка и ее скоро выдадут замуж. Я подумала, что мама будет до­вольна, если я поговорю с гостьей, но вскоре я пожале­ла об этом.

— Папа покупает мне все, что я захочу, — ликующе заявила Цзе, чтобы я и все остальные, кто слышал это, поняли, что ее семья намного богаче, чем клан Чэнь.

Едва мы насытились, как услышали бой барабанов и тарелок. Они звали нас в сад. Я хотела выказать хорошее воспитание и степенно выйти из комнаты, но первой очутилась у двери. Я шла из Весенней беседки по коридору, освещенному мигающими фонариками. Я просле­довала по берегу центрального пруда, мимо беседки Вечного Наслаждения. Затем прошла через лунные во­рота, через которые можно было видеть заросли бамбу­ка, орхидеи в горшках и искусно обрезанные ветки де­ревьев, растущих за воротами. Музыка становилась все громче, и я заставила себя придержать шаг. Мне нужно было блюсти осторожность, потому что я прекрасно знала, что вечером у стен нашего дома стоят незнакомые мужчины, и если одному из них удастся меня увидеть, вина падет на меня, и обо мне будут дурно отзываться. Но мне казалось, что в моем положении быть осторож­ной и не бежать едва ли возможно. Скоро начнется пред­ставление, и я не хотела пропустить ни одной секунды.

Я подошла к территории, огороженной для женщин, и опустилась на подушку, расположенную рядом со сги­бом ширмы. Через щелочку можно было наблюдать за тем, что происходит на сцене. Видела я немного, но это было больше, чем я могла надеяться. За мной последо­вали другие женщины и девушки. Они заняли места на других подушках. Я была так взволнована, что ни капли не огорчилась, когда Тан Цзе уселась рядом со мной.

Четыре недели мой отец, на правах заказчика, наблю­дал, как актеры репетируют пьесу в одном из отдален­ных павильонов. Отец нанял мужскую странствующую труппу из восьми человек. Это очень расстроило мою мать, потому что эти недостойные люди занимали в об­ществе самое низкое положение. Кроме того, он прика­зал нескольким нашим слугам, в том числе Иве, помочь актерам и исполнить некоторые роли. «В твоей опере 55 сцен и 403 арии!» — однажды изумленно заметила Ива. Как будто я сама этого не знала. Представление целой оперы заняло бы более двадцати часов, но сколь­ко я ее ни пытала, Ива не призналась мне, какие сцены решил показать папа.

«Твой отец хочет, чтобы это был сюрприз», — отве­чала Ива, наслаждаясь тем, что имеет полное право меня ослушаться. Репетиции требовали немало усилий и даже привели к некоторым неудобствам: например, папа ве­лел принести ему трубку, и вдруг оказалось, что ее неко­му набить, или тетя просила подогреть воду, чтобы при­нять ванну, но никто этого не слышал. Даже я была не­довольна, потому что Иву выбрали на роль Благоухан­ной Весны*, служанки главной героини, и она все вре­мя проводила на репетициях.