Кэтрин Коултер - Невеста-сорванец

На взгляд Джеймса, она несла столь очевидную чушь, что он не счел нужным отвечать и лишь выразительно закатил глаза. Но девушка не собиралась отступать.

— Да-да, и нечего корчить рожи!

— Ладно, — снизошел наконец Джеймс, — назови хотя бы одного человека, который так считает.

— Твой отец, например.

— Вранье. Отец сам учил меня править. И мой глаз так же верен, как у него, или даже вернее, потому что он стареет.

Лицо девушки озарилось ангельской улыбкой.

— А кто, по-твоему, учил править меня? И он вовсе не стар. Мало того, очень красив и порочен, я сама слышала, как тетя Мейбелла сказала это миссис Хаббард.

Его слегка затошнило. Теперь Джеймс действительно припомнил, как девушка гордо восседала рядом с его отцом, ловя каждое слово. Тогда он явственно ощутил укол ревности. Это, конечно, было довольно подло с его стороны, тем более что родители Корри были убиты во время беспорядков, последовавших вслед за поражением Наполеона при Bатepлоо. Трагедия произошла во время официального визита в Париж отца Корри, английского посланника Бенджамина Тайборна-Барретта, виконта Плессанта, отправленного во Францию для обсуждения с Талейраном и Фуше процедуры реставрации Бурбонов.

Впоследствии Талейран позаботился о том, чтобы Корри, которой в то время еще и трех не было, вернули в Англию, к сестре матери, под присмотром безутешной горничной и с эскортом из шести французских солдат, встретивших не слишком теплый прием в чужой стране.

Джеймс опомнился как раз вовремя, чтобы услышать очередное заявление негодницы:

— А дядя с ума сойдет, пытаясь решить, кто из джентльменов достаточно для меня хорош. Сам понимаешь, мне будет из кого выбирать. И этот счастливчик уж точно окажется сильным, красивым, очень богатым и совсем на тебя непохожим!

Еще одно утонченное оскорбление, рассчитанное на то, чтобы привести его в ярость!

— Только взгляни на свои ресницы, густые, черные и длиной в добрый дюйм, растопыренные, как веер испанской дамы! Мало того, даже немного загибаются на кончиках! Как у девчонки!

Ему было всего десять лет, когда мать подсказала остроумный ответ на подобные издевки, и сейчас Джеймс, улыбнувшись, беспечно ответил:

— Ошибаешься. Я еще не встречал девушки, у которой были бы такие же длинные и густые ресницы.

Корри молча разинула рот, так и не найдя достойного ответа. Джеймс довольно рассмеялся.

— Оставь мое лицо в покое, наглое ты отродье. И оно не имеет никакого отношения к твоему бюсту. Господи, бюст! Мужчины так не говорят!

— А как они говорят?

— Не твое дело. Ты еще слишком молода. И кроме того, леди. Нет, поверить не могу, что тебе восемнадцать! Оттуда недалеко и до двадцати, а это значит, что ты уже взрослая! Этого я не переживу. Тебе не может быть восемнадцать!

— Но ты сам купил мне подарок. Всего две недели назад.

Джеймс ответил непонимающим взглядом. Корри раздраженно ударила себя ладонью по лбу.

— А, теперь понимаю! Твоя мать купила подарок и надписала от твоего имени!

— Не совсем так… но…

— Ладно. Что ты мне купил?

— Да, знаешь, Корри, это было так давно…

— Две недели, чертов ты мерзавец!

— Следи за своим языком, девочка, или я снова тебя отшлепаю. Выражаешься, как уличный мальчишка! Следовало бы купить тебе в подарок стек, чтобы при необходимости можно было проучить. Как сейчас: выпороть не мешало бы, а стека нет.

Он угрожающе надвинулся на нее, но тут же опомнился и замер. Она шагнула к нему, приподнялась на цыпочки и, приблизив к его лицу свое, прошипела:

— Стек? Только попробуй! Я выхвачу его, сорву с тебя рубашку и отхожу так, что чертям тошно будет!

— Хотелось бы мне на это посмотреть!

— Так и быть, может, рубашку я на тебе оставлю. В конце концов, я хорошо воспитанная юная леди, и мне не пристало разглядывать полуголых мужчин.

Джеймс хохотал так, что едва не свалился с проклятого обрыва.

Окончательно униженная, девушка не выдержала:

— Ты бил меня рукой! Рукой без перчатки! Клянусь, я изуродована на всю жизнь, негодяй ты этакий!

— Что, попка все еще ноет? — ухмыльнулся он.

К его изумлению, она покраснела.

— Смотри-ка, твое лицо становится одного цвета с побитой задницей!

Девушка снова приоткрыла рот, но глаза тут же наполнились слезами. Не ответив, она забралась в седло, выпрямилась и окинула Джеймса долгим бесстрастным взглядом, после чего дернула за поводья так, что кобыла вздыбилась, заставив его отшатнуться. Уши просверлил отчаянный вопль:

— Я спрошу у дяди, как мужчины называют бюст!

Джеймс искренне надеялся, что этого не произойдет. Страшно представить, что будет с дядюшкой Саймоном! Джеймс так и видел, как глаза бедняги закатываются, а очки сползают с носа. К тому же сейчас он наверняка дома, занятый своим гербарием. В его коллекции были тщательно высушенные листья со всех деревьев, которые можно найти в Англии и Франции, и даже с двух греческих! Причем один сорван с древней оливы, растущей в роще Дельфийского оракула. Вот с ними дядюшка Саймон чувствовал себя в своей тарелке. Не то что с женщинами.

Джеймс долго смотрел ей вслед. Подумать только, она даже не оглянулась, чтобы проверить, выжил ли он после ее атаки. Длинная толстая коса ерзала по ее спине. У такой тощей воблы и такие волосы!

Джеймс отряхнулся и задумчиво покачал головой.

Он вырос в обществе маленькой негодницы. С того самого дня, как Корри прибыла в Туайли-Грейндж, имение мужа ее тетушки, она повсюду таскалась хвостиком за Джеймсом. Никогда — за Джейсоном. Только за ним.

Интересно, как такая малышка умела их различить? Но она различала. И однажды даже прокралась в кусты, где он намеревался облегчиться, — инцидент, заставивший Джеймса побагроветь и едва не взвыть от смущения и бешенства, когда слева неожиданно раздался голос Корри:

— Господи, ты делаешь это совсем по-другому. Поглядите только на эту штуку у тебя в руке. Понятия не имею, как у тебя…

Ему в то время было только пятнадцать! Униженный, несчастный, с расстегнутыми штанами, он заорал на восьмилетнюю девчонку:

— Ты что ко мне лезешь, дурочка несчастная!

Взгромоздившись на коня, он послал его безумным галопом и чуть не убил себя, когда вынырнувшая из-за поворота почтовая карета испугала животное, сбросившее всадника на землю. Юноша долго лежал без чувств, пока его не перенесли в ближайшую гостиницу, куда за ним примчался взволнованный отец. Он держал сына на руках все то время, пока доктор заглядывал ему в уши.

Позже отец объяснил, с какой именно целью. Прижавшись к нему, Джеймс заплетавшимся языком объяснил: