Мэри Бэлоу - Просто волшебство

Сюзанна рассмеялась:

– Да, готова вам это подтвердить.

Больше они не разговаривали, но, как помнилось Сюзанне, пока танцевали, неотрывно смотрели друг другу в глаза, И это должно было бы стать причиной неловкости.

Пристальный взгляд в глаза, почти в упор, пусть даже во время разговора, всегда вызывал в ней желание отступить на шаг или на время отвести взор в сторону. Но с виконтом Уитлифом все было иначе. Они кружили в танце, словно слились в одно целое.

Сюзанна вспомнила, как совсем недавно представляла себя кружащей в вальсе с виконтом Уитлифом – правда, тогда она быстро прогнала от себя эту картину. Но вот ее мечта сбылась.

И это нельзя было описать словами.

Но ничто не длится вечно. Сюзанна услышала последние аккорды вальса.

– О, – произнесла она, – вот и кончился вальс. Как незаметно пролетело время!..

– Это было чудесно, – прибавила она, когда музыка окончательно стихла. – Благодарю вас, милорд. Не соизволите ли отвести меня к Френсис?

Нельзя жадничать, твердила она себе. Ведь она вполне могла бы остаться в числе зрителей и, глядя, как танцуют другие, старательно делать вид, будто ее это совсем не огорчает. Она навсегда сохранит в памяти свой первый – и скорее всего последний – вальс.

– Обычай диктует, – отозвался Питер, слегка наклоняясь к ней, – вести свою партнершу в зал, где накрыты столы. Не откажетесь ли поужинать со мной?

– Как? Уже время ужина? – удивилась Сюзанна и, оглядевшись вокруг, поняла, что он прав: зал стремительно пустел. – О, я так рада! Да, с удовольствием. Благодарю вас.

Итак, с радостью думала она, когда виконт Уитлиф вел ее в зал, где их ждал ужин, отпущенные им полчаса продлятся, пусть даже в окружении других гостей.

Какой все же чудесный вечер! Жить в Баркли-Корте ей оставалось три дня, и этот вечер становился достойным завершением ее памятного отпуска.

Хотя три дня еще впереди.

Глава 9

Прежде чем направиться к столу за снедью, Питер отыскал столик на два места между чайником и окном. «Чем хороша провинциальная ассамблея, – с удовольствием думал он, накладывая еду на тарелки, – так это неизменно вкусным и обильным угощением».

– Куда вы поедете из Сомерсета? – поинтересовалась мисс Осборн, когда Питер принес тарелки с закусками, затем чай и устроился напротив нее за столиком. – Домой?

– Вы имеете в виду Сидли-Парк? – переспросил Питер. – Не сразу. Хочу, чтобы разъехались гости, приглашенные моей матерью.

– Выходит, у вас дома гости, а принимаете их не вы? – удивленно вскинула брови мисс Осборн и откусила от сандвича с огурцом.

– Дело в том, – проговорил Питер, – что моя мать всеми силами пытается меня женить. И в числе приглашенных та, которую она прочит мне в невесты. Появись там я, это всем сразу стало бы ясно.

– А вы не желаете жениться? – спросила мисс Осборн.

– Решительно не желаю, – подтвердил Питер. – По крайней мере не хочу, чтобы меня женили.

В глазах Сюзанны плескался смех.

– Чтобы невесту мне выбирала мать.

– Она просто очень любит вас, – заметила мисс Осборн.

– Любит, – кивнул Питер. – Но ведь любовь порой, как известно, может стать тяжким бременем. В первый раз матушка попыталась женить меня, когда я был еще зеленым юнцом – в двадцать один год.

– Вы не любили ту девушку? – спросила Сюзанна.

– Любил. – Питер поморщился. – Я влюбился в нее по уши – ибо именно этого от меня ждали. Я был дерзким малым, мисс Осборн, и тешил себя уверенностью, что ни от кого не завишу, что я сам себе голова. Однако в действительности делал то, чего от меня ждали. Я только думал, что люблю ее.

О Боже, он не готов обсуждать с ней это… Питер улыбнулся, но улыбка вышла кривая.

– Все произошедшее со мной было похоже на пробуждение и очень меня впечатлило, – признался он. – Проснувшись наивным, веселым ребенком, витающим в облаках, я к вечеру превратился в циничного старика. Эта едва не состоявшаяся помолвка обернулась для меня величайшей трагедией. Женщина, которую я, казалось, преданно любил, а потом разлюбил, на следующее утро уехала с родственниками, и я их больше не видел. К счастью, они живут далеко на севере Англии и не появляются не только в Лондоне, но и в его предместьях. Не прошло и двух месяцев после нашего разрыва, как я услышал, что она вышла замуж.

Так, может быть, потеря Берты и не стала величайшей трагедией его жизни? Трагедией, скорее, можно назвать его отношения с матерью. Он никогда, что называется, не держатся за маменькину юбку, он просто всем сердцем любил мать и считал ее идеалом. Но в тот памятный день обнаружил, что его мать всего лишь человек из плоти и крови.

И неужели он, черт побери, обсуждает все это – пусть даже не вдаваясь в подробности – с Сюзанной Осборн? Ведь он никогда и ни с кем не обсуждал этот эпизод своей жизни, он и вспоминал-то о нем редко. На лице Питера обозначилась робкая улыбка.

– В итоге ко мне приклеилась дурная репутация пожирателя дамских сердец, – продолжил он. – Совершенно не заслуженная, ибо у женщины, о которой идет речь, не было сердца.

Сюзанна продолжала внимательно смотреть на него.

– Итак, неусыпная… забота моей матери о моем семейном – или, если угодно, бессемейном – статусе продолжает лежать на мне тяжким грузом, – продолжил Питер, – хотя я понимаю: она желает мне только добра.

– Родственники действительно могут стать бременем, – тихо проговорила мисс Осборн, – даже если мать умерла от родов, а отец скончался, когда тебе было двенадцать.

Питер пристально посмотрел ей в глаза, но она, казалось, смотрела сквозь него.

– У вас нет других родственников? – спросил он. – Со стороны отца или по материнской линии?

Этот вопрос его заинтересовал еще после пикника. Ему показалось странным, что Маркемы не разыскали ее родственников, которые могли бы взять девочку в свою семью, или же, если это не представлялось возможным, по крайней мере похлопотать о ней. Ведь ей было всего двенадцать. А Маркемы не производили впечатления бессердечных людей. Что, черт возьми, она делала в Лондоне одна? Как она искала работу в двенадцать лет?

– Сказать по правде, не знаю, – ответила мисс Осборн, снова сосредотачивая на нем взгляд. – Отец… он поссорился с родственниками и на все мои расспросы о них отмалчивался. О семье моей матери он тоже отказывался говорить. Наверное, как и я, не любил вспоминать прошлое.

А кто любит, если воспоминания причиняют боль? И все же как странно и даже жестоко, что Осборн так ничего и не рассказал дочери о ее родных. Наверное, он не думал, что уйдет из жизни так рано. Но ведь об этом никто не думает. Очевидно, ничто не предвещало беды. В итоге Сюзанна Осборн осталась одна на свете. Мать умерла родами, а Осборн не позаботился о том, чтобы у дочери сложилось о ней хоть какое-то представление.