Барбара Картленд - Таинственный жених

Он легко поднял девушку на руки и усадил в седло, затем вложил ей в руки вожжи и расправил ее юбку, словно она была маленькой девочкой.

– Я положу ваш жакет к себе, но если будет холодно, сразу скажите. Помните, воздух на снежных вершинах бывает обманчиво теплым для тех, кто не привык к нему.

От заботы и нежности, звучавшей в словах графа, у Весты снова защипало глаза.

Он пугал ее, когда говорил страстно и повелительно. Но когда граф был мягким и нежным, Веста чувствовала себя так, словно у нее вынимают из груди сердце. Она любила его любовью, которую невозможно было описать словами.

– Он так прекрасен, – прошептала Веста.

Граф ловко вскочил в седло и направил лошадь на узкую овечью тропу, поднимавшуюся вверх.

Было по-прежнему жарко, но по мере того, как они поднимались в горы, задул легкий ветерок, и Весте стало прохладней.

По-прежнему трудно было думать о чем-то, кроме ее любви к графу.

Он дал ей двадцать четыре часа, чтобы принять решение, и Весте казалось, что это куда труднее, чем снова проехать по краю отвесной скалы.

Разве может она оставить графа? Оставить человека, который пробудил чувства, дремавшие в глубине ее души, который заставил ее испытать ни с чем не сравнимый восторг?

Но, с другой стороны, она обязана исполнить свой долг, обещание, данное не только отцу, но и самому принцу в присутствии премьер-министра Катонии и виконта Кестлери.

Разве может она поступить бесчестно, нарушив слово, сбежать от ответственности?

– Если бы я могла посоветоваться с кем-нибудь, – вздохнула Веста.

Она печально смотрела на широкую спину едущего впереди графа.

Он часто оглядывался убедиться, что с девушкой все в порядке. Она видела улыбку на его губах и легко представляла себе огонь, горящий в его глазах.

– Неужели любовь может нагрянуть так внезапно и поглотить человека целиком? – спрашивала себя Веста.

Но тут не могло быть никаких сомнений. Любовь ее была сильной и страстной, и разве можно было сомневаться, что то же самое испытывает граф?

Веста с ужасом вспомнила то, что он сказал о мадам Зулейе и слабости характера принца.

Неужели принц действительно покровительствовал женщине, которая хотела разрушить его страну, чьи интриги привели к революции?

Наверное, это мадам Зулейя хотела отослать ее обратно в Англию.

Это она велела революционерам двигаться в сторону Йено, чтобы заставить Весту вернуться на том же корабле, на котором она прибыла, или убить ее, если отъезд окажется невозможным.

Веста глубоко вздохнула. Сколько опасностей таит в себе этот мир!

Как много ужасного случилось с ней с тех пор, как она прибыла в Катонию, трудно было поверить, что все это не было на сей раз плодом ее буйной фантазии.

Кто бы мог подумать, когда Веста отправлялась из Англии в сопровождении премьер-министра, взяв с собой платья лучших лондонских портных, что через два дня ей будет принадлежать лишь то, что на ней надето.

И вот она едет вслед за человеком, которого три дня назад еще не знала, но которого любит теперь всем сердцем. И ей ничего не надо от жизни, кроме возможности наслаждаться его объятиями.

Одной мысли о графе, одного взгляда на гордую посадку его головы и разворот широких плеч было достаточно, чтобы Весту вновь охватила сладкая дрожь.

Но тут Веста мысленно увидела перед собой лицо отца, похожего на сурового ангела мщения, который призывал ее вспомнить о долге, о том, что она должна послужить своей стране.

Веста знала, какую дорогу он велел бы ей выбрать, будь сейчас рядом.

Он сказал бы дочери, что она обязана сдержать обещание, данное принцу. И что бы она ни узнала об этом человеке, она должна быть с ним рядом в горе и радости.

Таковы слова брачной клятвы, которую они дадут друг другу, когда Веста доберется до Диласа и их обвенчают в соборе.

На секунду Веста представила себя стоящей перед алтарем в белом платье, которое они выбирали вместе с матерью.

– В Катонии тебя ожидают роскошные драгоценности, – говорила герцогиня. – Премьер-министр сказал, что тиара принцессы напоминает корону, и хотя мне хотелось бы послать тебя к алтарю в фате, в которой выходили замуж твои сестры, он сообщил мне, что в замке есть фата, в которой венчаются особы королевского рода.

Но Весте тогда трудно было думать о фате, драгоценностях и прочих подобных вещах.

Все мысли ее были о принце.

Интересно, найдет ли он ее красивой? Понравятся ли ему туалеты, которые Веста с матерью так тщательно выбирали у лучших лондонских портных? Есть ли у них общие интересы?

«А теперь, – подумала Веста, – платья и драгоценности не имеют для меня вовсе никакого значения».

Граф видел ее только в двух нарядах – муслиновом платье, в котором она сошла на берег, и в зеленом дорожном костюме, который был сейчас грязным и пыльным.

И все равно считал ее красивой!

«Не правдоподобно, захватывающе красивой», как сказал сам граф.

– Что же делать? Что же мне делать?

Слова эти вновь и вновь крутились у нее в голове под цокот лошадиных подков.

Веста понимала, что сердце ее ведет войну с разумом.

Разум говорил, что она должна поступить как велит честь, что она приехала в Катонию стать женой принца Александра, и ничего нельзя изменить.

Но сердце отчаянно билось и страдало. Она любила графа!

– Я люблю его! – сказала себе Веста и снова перед ее мысленным взором встало лицо отца.

Герцог будет стыдиться дочери, предавшей его и принца.«

Потом Веста подумала о матери. Один раз, несколько лет назад, она случайно слышала слова герцогини, обращенные к ее сестре Анжелине, которая должна была вскоре выйти замуж:

– Ты должна присматривать за своим мужем, Анжелина.

– Хьюго говорит, что это он будет присматривать за мной, – ответила на это сестра Весты.

Герцогиня улыбнулась.

– Мужчины всегда говорят так, когда влюблены, – сказала она. – Но когда вы поженитесь, ты быстро обнаружишь, что именно женщина должна защищать, поддерживать и вдохновлять своего мужа. Это наша работа.

– Но как могу я защитить Хьюго? – удивилась Анжелина.

– Ты будешь защищать его от бед и беспокойства, от переутомления, от проблем, связанных с детьми, от людей, которые ему докучают. – Герцогиня рассмеялась. – Если бы ты только знала, как часто мне приходилось защищать твоего отца! И конечно же, он понятия о том не имеет.

– Кажется, я понимаю, о чем ты говоришь, мама, – ответила Анжелина. – Но как могу я» поддерживать» Хьюго?

Герцогиня взяла руку дочери в свою.

– Ты будешь поддерживать его, дитя мое, в тяжелые времена. Если это будут финансовые проблемы, надо будет дать ему понять, что они не имеют для тебя значения. Надо будет заставить его поверить, что вскоре дела пойдут лучше. А уж если по несчастливой случайности он потеряет кого-то из дорогих ему людей, именно к тебе он придет со своим горем, и только ты сможешь ему помочь.