Мэри Кайе - В тени луны. Том 2

Вот тогда-то и начались ночные пожары. Вдруг ночью загоралась соломенная крыша офицерского бунгало, подожженная чаще всего горящей стрелой, пущенной какой-нибудь невидимой рукой. Телеграфная станция большого поселения в Барракпуре сгорела дотла, и ночь за ночью, несмотря на охрану и часовых, в темноте полыхали яркие языки пламени, распространяясь на север от Калькутты и Барракпура…

По ночам встречались люди с закрытыми лицами, они держались в тени стен, и часовые не окликали их. Были и письма (потому что сипаи научились пользоваться почтой прежде, чем привилегия пользоваться почтой бесплатно, для армии была отменена). Письма эти читались под каждым деревом, призывая солдат сопротивляться попыткам осквернить их. Известие о том, что 19-й полк Национальной пехоты в Берхампуре, в сотне миль к северу от Калькутты, взбунтовался, распространилось по всей Индии, вызывая панику.

Но этот бунт, вспыхнувший так внезапно, закончился сам собой и без применения силы. Запрос по поводу смазки для пыжей был отправлен в свой нелегкий путь, и офицеры, которые начали с тревогой поглядывать на своих солдат, в чем никогда бы не признались, снова успокоились.

Слухи стихли, и комиссар в Лунджоре, который постоянно отшучивался от возможности серьезного восстания, безмятежно заметил, будто он всегда знал, что это была просто буря в стакане, а те, кому следовало бы лучше разбираться во всем, лишь поднимали панику. Как же, он даже слышал какую-то несообразную историю якобы о манифесте, который гуляет среди мусульман и призывает к священной войне! Все это чепуха, разумеется. В его районе не было ничего подобного.

— Около восьмисот, я думаю, сэр, — бесстрастно сказал Алекс.

— Что это? — голос комиссара сорвался от гнева и изумления. — Ты говоришь мне, что они были у нас в Лунджоре? Тогда почему, черт подери, мне не доложили?

— Вам докладывали, сэр. Я посылал подробный рапорт — в трех экземплярах. Он где-то в папках.

— О, — сказал комиссар, смущенный.

Он гневно сверкал глазами несколько мгновений, потом угрюмо заметил, что у него не было времени читать каждую проклятую паникерскую бумажку, которая приходит в его канцелярию.

С облегчением восприняв разрешение временных проблем, вызванных страхом перед смазкой для пыжей и мятежом в 19-ом полку, он наконец-то решил подумать о том, чтобы взять отпуск и навестить Каса де лос Павос Реалес в Лакноу.

Глава 32

В тот год январь оказался щедрым на дожди, и река стояла высоко, так что мост скрипел под напором течения.

Со стороны Оуда его пересекали повозки, и Винтер, предпочитавшая ехать верхом, а не сопровождать своего мужа в экипаже, ждала, пока они пройдут, и в то же время как Конвей разражался руганью по поводу этих проволочек, она завела беседу с сухопарым, седоголовым мусульманином, который тоже ждал, когда сможет перейти мост.

Глядя на линию густых джунглей по берегам широкой реки с медленным, на первый взгляд, течением, с ее безмятежной поверхностью и предательскими омутами, они увидели, как медленно проплыл обгоревший труп, поворачиваясь из стороны в сторону, как будто он был живой, когда рыбы и черепахи задевали его. Он задержался с одной стороны моста, и Винтер содрогнулась, подумав о том, как долго он останется там, прежде чем кто-нибудь сочтет необходимым оттолкнуть его шестом. Но жуткая, раздувавшаяся туша неожиданно исчезла, как будто из глубины протянулась рука и утащила его под воду, и старый джентльмен, заметив ее испуг, сказал:

— Это крокодил из-под моста. Он освобождает реку от таких вещей. Несомненно, Всемудрый предназначил его для такой работы. Куда едет мэм-сахиб?

— Я еду домой, — сказала Винтер, и ее лицо осветилось улыбкой, — впервые за многие дни.

— Домой? Тогда твой муж из тех сахибов, которые только что приехали в Оуд?

Винтер покачала головой.

— Нет, я родилась в Лакноу. В доме Азизы Бегам, жены Мирзы-Али-Шаха, который называется Гулаб-Махал. Но дом моего отца находится к западу от города. Он называется «Дворец павлинов». Вы знаете Лакноу?

— Кто лучше меня знает его? — сказал старик. — Да, да, я знаю дом и слышал эту историю. Но это печальное время, чтобы возвращаться домой, дочь моя. В Лакноу все дворы пусты, а низкие дворы полны, и многие, получавшие пенсию от короля, голодают, пока новое правительство решает, кто и чем должен им платить. Когда человек состарится и живет на королевский дар — всего несколько рупий в месяц — больше ему не платят, пока новое правительство решает, нужно ли ему платить, ему ничего не остается, только умереть… если разговоры продлятся дольше, чем старик и старуха смогут прожить без хлеба.

В его голосе не было ни злобы, ни горечи. Он просто констатировал факт, бесстрастно и спокойно. Было обещано, что пенсии, когда только возможно, будут выплачиваться. Но права на пенсию нужно было доказать, а это происходило медленно из-за неразберихи и дезорганизации, вызванной сменой правительства.

Амира, и Алекс, и многие из друзей и знакомых Винтер в Лунджоре говорили о Лакноу и о тревожных временах, которые в нем настали, Винтер слушала их вполуха, потому что ей казалось невероятным, чтобы такое происходило в ее родном городе. Но только сейчас, когда старик, терпеливо ждавший рядом с ней, когда сможет перейти мост, заговорил об этих тревогах без гнева и возмущения, ею внезапно овладел страх.

Муж Амиры тоже потерял работу и средства к существованию после присоединения Оуда. Они тоже были в нужде? Винтер снова подумала о письме Амиры, и у нее стало неспокойно на душе…

Она написала Амире о том, что собирается приехать в Лакноу, и Амира ответила ей с восторгом и пообещала заглянуть к ней, как только сможет. Но она намекнула — это был лишь самый прозрачный намек, — что пока еще не может пригласить ее в Гулаб-Махал. Они смогут, писала она, поговорить о таких делах, когда встретятся. Письмо кончалось простым упоминанием того, что ее брат, молодой Халиг Дад, умер.

Винтер послала ей свои соболезнования и не слишком задумывалась о том, что ее не ждут с распростертыми объятиями в Гулаб-Махале. Она вспомнила об этом сейчас. Это не могло быть правдой, что Амира не хочет видеть ее в Гулаб-Махале!.. Или, может быть, они не хотели видеть там жену британского офицера?

При первом взгляде на прекрасный варварский город ничто не пробудило у Винтер даже воспоминаний.

Они достигли его вечером следующего дня, когда широкое русло реки, густая, благоухающая зелень садов, фантастические силуэты дворцов с куполами и высоко взлетевших в небо минаретов, лепные балкончики и заостренные шпили храмов были залиты заревом заката.