Филиппа Грегори - Земные радости

Ознакомительный фрагмент

По суше он добрался до Роттердама. Езда на крупной лошади с широкой спиной причинила ему достаточно неудобств. Всю дорогу он искал фермеров, говорящих по-английски, которые могли бы рассказать ему, как выращивают свои драгоценные тюльпаны. В темных подвалах постоялых дворов, попивая вкусное крепкое пиво, которое называлось нефильтрованным и было внове для Джона, они клялись и божились, что новый цвет попадает в тюльпан, если удается разрезать самую сердцевину луковицы.

— А это не ослабляет луковицу? — поинтересовался Джон.

Фермеры отрицательно закачали головами.

— Это помогает им делиться, — подал голос один из них. — Размножаться. И тогда что ты имеешь?

Джон пожал плечами.

— Две луковицы там, где была одна, — объяснил фермер. — И если цветы вырастут разного окраса, тогда ты в тысячу раз увеличишь свое состояние. Ну а если они останутся того же цвета, их просто станет в два раза больше, и ты все равно получишь двойную прибыль.

— Это просто чудо какое-то, — изумился Джон. — Без лишних усилий денежки удваиваются каждый год.

Фермер откинулся назад на своем стуле и добродушно улыбнулся.

— Не просто удваиваются. Цены постоянно растут. От сезона к сезону покупатели готовы платить все больше и больше. — С видом полного удовлетворения он почесал обширный живот. — Прежде чем я уйду на покой, я обзаведусь приличным домом в Амстердаме. И все благодаря своим тюльпанам.

— Я буду покупать у вас, — пообещал Джон.

— Милости просим на аукцион, — твердо произнес фермер. — Я не продаю частным образом. Тебе нужно участвовать в торгах.

Традескант колебался. Аукцион в чужой стране на незнакомом языке мог оказаться слишком дорогим удовольствием. Тут еще один фермер подался вперед и сказал:

— Ты обязан. Рынок тюльпанов полностью поделен. Все должно проходить коллегиально, в оговоренном порядке. Без участия в аукционе ты ничего не сможешь приобрести. Идет строгий учет, сколько можно заработать на каждом окрасе.

— Но я лишь собираюсь купить цветы, — запротестовал Джон. — Я не желаю участвовать в коллегиальных торгах и не понимаю, как это делается. Я просто хочу купить цветы.

Первый фермер покачал головой.

— Для тебя это просто цветы, а для нас торговля. Мы, торговцы, образовали коллегию, покупаем и продаем друг у друга на виду. Благодаря этому мы знаем цены, следим за их ростом и не отстаем от рынка.

— Что, цены растут так быстро? — уточнил Джон.

— Никому не известно, как высоко они поднимутся. — Фермер широко улыбнулся и отхлебнул из большой кружки с элем. — На твоем месте я бы спрятал английскую гордость, обратился бы в коллегию, сделал заявку и приобрел цветы сейчас. В следующем году все подорожает, а тем более через два года.

Джон оглядел таверну. Крестьяне вокруг дружно закивали, причем без малейшего желания побыстрее заключить сделку, а со спокойной уверенностью участников неудержимо растущего рынка.

— Я возьму дюжину мешков простых красных и желтых, — решился Джон. — Где тут ваша коллегия?

— Да прямо здесь. — Фермер ухмыльнулся. — Нет такого дела, ради которого мы бы встали из-за стола.

Он взял чистую обеденную тарелку, нацарапал на ней цену и подтолкнул тарелку к Джону. Сосед Джона по столу ткнул его локтем в ребра и прошептал:

— Многовато. Сбей по крайней мере на дюжину гульденов.

Исправив цену, Традескант отправил тарелку обратно; продавец стер свою прежнюю цифру и написал новую. Джон согласился, и тарелку повесили на крюк на стене. Фермер протянул мозолистую руку.

— И это все? — осведомился Джон, пожимая ее.

— Все, — подтвердил продавец. — Бизнес у нас делается открыто, там, где каждый может видеть цену. Честно и справедливо, без ущерба для покупателя и продавца.

Джон кивнул.

— С вами приятно иметь дело, господин Традескант, — добавил фермер.

На следующий день тюльпаны были доставлены на постоялый двор. Джон отправил груз с курьером, дав строжайшие указания следить за ним, пока в лондонских доках его не погрузят в фургон из Хэтфилда. Также Джон послал письмо в Меофем, в котором передал привет и поцелуи малышу Джею и сообщил, что едет в Париж.

Как только Традескант запечатал письмо и передал его курьеру, он вдруг осознал, что стал настоящим путешественником. Его не пугали особенности Европы; он испытывал глубокое пьянящее чувство от того, что может нанять лошадь, сменить ее на другую, потом еще на одну и еще, пересечь верхом всю Европу, побывать в самом сердце католической Испании и даже забраться в Африку. Джон больше не был островитянином — он превратился в путешественника.

Он стоял у канала и смотрел, как баржа увозит прочь его драгоценные тюльпаны, затем повернулся и пошел назад на постоялый двор. Его уже ждала оседланная лошадь, походный мешок тоже был готов. Традескант полностью рассчитался, набросил на плечи толстый плащ, сел в седло и направил лошадь к западным воротам.

— Куда собрались? — окликнул его один из продавцов тюльпанов, увидев, что хороший клиент уезжает.

— В Париж, — крикнул Джон и засмеялся собственному волнению. — Хочу посетить сады французского короля и приобрести кое-какие растения. Мне нужно много. Наверное, придется скупить пол-Европы.

Продавец заулыбался, помахал ему рукой, и лошадь, позвякивая металлическими подковами о булыжную мостовую, неспешно вывезла Джона на большую дорогу.

Дороги были хорошими до самой границы, потом они ухудшились и превратились в грязные тропы, изобилующие выбоинами. Джон внимательно всматривался в леса с замками, скрывающимися среди деревьев. Как только он замечал свежепосаженную аллею, ведущую к замку, он сворачивал с пути, находил садовника и выяснял у него, где тот брал деревья. Если Традесканту попадался хороший поставщик редких деревьев, Джон оставлял заказ на сто штук и договаривался, что, когда похолодает и деревья можно будет благополучно транспортировать, их отправят в Хэтфилд. Для самого великого графа Сесила.

По мере того как Джон приближался к Парижу, леса редели, за исключением тех, которые берегли для охоты. Вдоль дороги выстроились небольшие сельские домики с огородами, удовлетворявшими ненасытные аппетиты города. Со своей выигрышной позиции на спине лошади Джон заглядывал поверх оград и изучал французские грядки. Как уроженец Кента он мог пренебрежительно отнестись к качеству местных яблок, но завидовал размеру и спелости слив; раз шесть он останавливался и покупал деревья, относящиеся к новым сортам.

Когда Традескант добрался до Парижа, его обоз напоминал путешествующий сад — два фургона, из которых выглядывали кроны с колыхающимися листьями. Он с трудом нашел гостиницу, принимавшую с большими обозами, там распаковал свежие приобретения и отослал их в Англию.