Элизабет Хойт - Грешные намерения

— О, я думаю, есть, — мягко сказал он. Вокруг них начали рассаживаться люди, но ему не хотелось так быстро прерывать этот разговор. — Вас обучали чему-нибудь? Где и когда вы познакомились со своим мужем?

— Большую часть детства я провела дома, — не спеша, начала она. — Меня учила мать, потом она умерла, мне тогда было тринадцать лет. Моя старшая сестра, Верити, взяла на себя обязанность растить нас, младших детей. Мальчиков, конечно, отослали в школу. Но чтобы послать в школу и девочек, не было денег. Хотя я считаю, что наше образование было не таким уж плохим.

— Не сомневаюсь, — сказал Кэр. — Но вы не упомянули покойного мистера Дьюза. Кстати, я никогда не слышал, чтобы вы говорили о вашем муже.

Она отвела глаза и побледнела, что его очень заинтересовало.

— Мистер Дьюз — Бенджамин — был протеже моего отца, тихо сказала она. — Бенджамин учился на священника, но решил помогать отцу в устройстве приюта для сирот. Я встретила его, когда мне было семнадцать, и вскоре мы поженились.

— Вы говорите о нем как о святом, — сказал он с нескрываемой иронией.

Но миссис Дьюз оставалась серьезной.

— Да, он был святым. Он всегда был добрым и терпеливым с детьми; он был добр ко всякому, кого знал. Однажды я видела, как он снял с себя камзол и отдал его нищему, которому нечего было надеть.

Лазарус скрипнул зубами и, наклонившись к ней еще ближе, прошипел:

— Признайтесь, миссис Дьюз, вы установили в своей комнате алтарь, где бы можно было поминать покойного святого?

— Что? — Она изумленно посмотрела на него. Это лишь подогрело его желание еще сильнее оскорбить ее. Дать почувствовать, что он может получать удовольствие от переживаемых ею чувств. — Вы опускаетесь перед этим алтарем на колени и поклоняетесь своему Бенджамину. Неужели память о муже ночами согревает вашу одинокую постель? Или вы прибегаете к другим, менее духовным способам удовлетворения?

— Как вы смеете? — Ее глаза сверкали от гнева. Порочное сердце Кэра торжествовало при виде гнева, вызванного его словами. Она хотела встать, но Лазарус схватил ее за руку и силой заставил остаться на месте.

— Ну, потише, — приговаривал он. — Сейчас начнется музыка. Вы же не хотите устроить скандал и испортить все, что вам удалось начать с капитаном Ламбертом и сэром Генри? Они могут подумать, что вы — не заслуживающее доверия существо.

— Вы отвратительны. — Темперанс сжала губы и отвернулась от него, как будто ей был противен один только его вид.

Но вопреки своим словам она оставалась рядом, и только это имело значение. Ему было в высшей степени безразлично, что он вызывает у нее отвращение, главное, что она что-то чувствует к нему, что он может удержать ее рядом с собой.

«Как он смеет?»

Темперанс смотрела на сжатые в кулаки руки и всеми силами старалась не показывать охвативший ее гнев.

Что вызвало это отвратительное нападение лорда Кэра на ее память о Бенджамине? Они просто беседовали о будничных вещах, и вдруг Кэр взорвался. Или он так завидовал нормальному человеку — человеку, который мог быть добрым, — что приходил в бешенство от одной этой мысли?

Рука лорда Кэра, мощная и горячая, крепче сжала ее локоть, он чувствовал, что Темперанс дрожит.

— Даже не думайте.

Она не ответила. Дело в том, что ее гнев несколько приутих, когда она подумала о его детстве, в котором он был лишен любви и ласки.

Конечно, она не собиралась говорить ему об этом.

Темперанс не смотрела на Кэра, она смотрела, как гости занимают свои места. Леди Кэр выбрала место рядом с красивым джентльменом в парике с косичкой. Мужчина был явно моложе ее, но обращался с ней с заметной нежностью. Неожиданно у Темперанс мелькнула мысль, не любовники ли они. Какое странное понятие о морали было у аристократов. Она перевела взгляд на сэра Генри, сидевшего рядом с полной матроной, явно со своей женой. Она производила впечатление приятной дамы.

Краем глаза Темперанс заметила, как блеснуло серебро, и повернулась туда. У нее перехватило дыхание. К расставленным стульям направлялась та самая элегантная дама из дамской комнаты. Ее бледно-зеленое, с серебром, платье было прекрасным фоном для ярко-рыжих волос и изящного изгиба шеи. Когда леди подошла ближе, глаза всех гостей устремились на нее, но она, не замечая этого, опустилась на стул.

— Кто это? — шепотом спросила Темперанс, забыв, что она решила не разговаривать с лордом Кэром.

— Кто? — переспросил этот невозможный человек.

— Леди в зеленом с серебром.

Лорд Кэр вытянул шею и без всякой необходимости поближе наклонился к Темперанс. Казалось, его тело испускало тепло.

— Это, моя дорогая миссис Дьюз, леди Хироу, сестра герцога Уэйкфилда.

— Сестра герцога? — ахнула Темперанс. Боже мой! Как хорошо, что она не знала этого, когда леди помогала ей.

Однажды она три часа простояла на углу, чтобы взглянуть на процессию и карету его величества, но это было много лет назад. Все, что ей удалось увидеть, был белый парик на королевской голове. А леди Хироу была здесь, в этой самой комнате.

— Да, — насмешливо сказал лорд Кэр. — И к тому же дочь герцога.

Темперанс повернулась и открыла рот, чтобы нагрубить ему, но он приложил к ее губам теплый палец.

— Тише. Они начинают.

Джентльмен в великолепном белом парике и отороченном золотом камзоле сел к фортепиано. Мужчина помоложе встал сбоку, чтобы переворачивать ноты.

Леди Бекинхолл вышла вперед и что-то сказала, очевидно, представляя пианиста, но Темперанс не обратила на нее внимания. Она не сводила глаз с джентльмена, сидевшего за пианино. Он не улыбался, даже когда леди Бекинхолл указывала на него. Он смотрел на клавиши, явно не замечая гостей, все еще болтавших за его спиной. Затем он резко ударил по клавишам.

Темперанс, затаив дыхание, немного подалась вперед. Музыка была ей незнакома, но гармоничные аккорды, взлетавшие вверх, проникали ей в душу. Темперанс с наслаждением закрыла глаза. Слезы подступали к горлу. Так много времени прошло с тех пор, как она слышала подобную музыку.

Так много.

Темперанс была во власти музыки, пока наконец не пришла в себя. Только тогда она открыла глаза и вздохнула.

— Вам понравилось? — услышала она рядом с собой мужской голос.

Она растерянно взглянула на лорда Кэра и увидела, что он сжимает ее руку. Темперанс удивленно смотрела на их переплетенные пальцы. Она ли взяла его за руку, или это сделал он? Она не могла вспомнить.

Он осторожно потянул ее за собой.

— Пойдемте, пойдемте со мной.

— О, но…

Она посмотрела на фортепиано, но пианист уже ушел. Вокруг шумели гости, но, казалось, ни на одного из них музыка не произвела впечатление.