Виктория Холт - Дорога на райский остров

Ну, так вот, Уамгам и я вышли в море вместе. Солнце высоко стояло в небе, обжигая нас своими лучами. На головах у нас были соломенные шляпы. Мы не сразу принялись за рыбную ловлю. Просто шли на веслах, а потом позволили себе подрейфовать. Я помню, что обернулся и посмотрел на прекрасный, цветущий остров. Я пел песню моей страны, которая всегда приводила в восторг Уамгама. Он закрыл глаза, слушая меня. Я тоже задремал.

Когда я открыл глаза, небо заволокли тяжелые тучи. Почти стемнело. Я в тревоге разбудил Уамгама. Он в смятении оглядывался. Острова уже не было видно. Неожиданно каноэ сотряс порыв ветра.

В тропических морях штормы налетают внезапно. Пошел дождь, взревел ветер. Все повторялось снова — и в этот раз я был в хрупком каноэ. Мы не могли бороться со стихией. Нас выбросило за борт, и мы вцепились в каноэ. Неожиданно Уамгам исчез. Огромная волна подхватила каноэ и разломила надвое, взметнув в воздух. Я обнаружил, что цепляюсь за кусок дерева. Все было точно так же, как в первый раз. Смерть снова была рядом. Я подумал: это конец. Я вцепился в дерево. Я мог держаться за него так, чтобы быть на поверхности воды. Я держался. Меня бросало и трясло, и казалось чудом, что я еще могу держаться за дерево.

Это не может повториться, подумал я, разве что меня спасли ради какой-то цели. Теперь это будет конец.

Не знаю, сколько времени я пробыл в море. Все было как в тот раз — онемение, сознание покидало меня, я ждал, что меня поглотит море. Я потерял счет времени. Не знал, день стоит или ночь. Я мог только цепляться за дерево и раздумывать, не снесет ли меня очередная гигантская волна.

Ветер неожиданно стих. Море еще волновалось, но мой обломок все еще держался на воде. Небо стало ясным, солнце палило так безжалостно, что я почти молил о буре. Я плыл по тихому морю вялый, измученный… Не знаю, сколько времени.

Меня подобрал проходивший мимо корабль, но к тому времени я уже не был уверен в том, где нахожусь, и вообще в том кто я есть. Помню, как лежал в трюме того корабля, и мне давали холодное питье. По-моему, я был в бреду. И говорил об острове.

Постепенно я стал выходить из этого состояния. Меня посетил судовой врач. Он сказал, что они направляются в Роттердам и что я чудом спасся после такого испытания. Редко кому удавалось быть так близко к смерти и избежать ее. Я страдал от сильнейшего солнечного удара, голода и измождения. Однако я был молод и силен и еще до конца пути полностью оправился.

— Какое необыкновенное приключение! Представь себе, что все было бы по-другому, и ты не оказался бы сейчас здесь.

Вид у меня был такой поникший, что Магнус рассмеялся.

— Ты бы никогда не узнала меня и не горевала бы обо мне.

— Никогда не позволю тебе отправляться в путешествие без меня.

— Мы поедем вместе.

— Ты по-прежнему хочешь отправиться туда, после всего, что случилось?

— Я должен ехать. Это моя жизнь. Я чувствую, что должен открывать новые земли. Кроме того, мне надо вернуться на остров.

— Ты сможешь найти его?

— Это будет нелегко. Я говорил о нем с моряками. Они думали, что у меня бред. Остров, где дикари мягкие и ласковые, где правит любовь и дружба, где столько рыбы и фруктов, что они удовлетворяют все нужды, где люди находят золото и пользуются им для готовки. Я и впрямь бредил. И знаешь, Энн Элис, бывали времена, когда я думал, что так оно и было, что я все придумал. Понимаешь, я ведь потерпел кораблекрушение. В этом нет сомнений Меня подобрал корабль и доставил домой. Может быть, я жил этой фантазией, когда был в полусознании на плоту? Существовал ли остров только в моем воображении?

— Но ты же не мог быть все это время на плоту!

— Время оказалось коротким. На острове я не мог пробыть больше недели. Казалось, это долгое время, когда оглядываешься назад. Восход сменяется заходом. Дни казались длинными. Я не могу быть ни в чем уверен. Иногда думаю, что они правы. Вот почему я должен вернуться и отыскать остров.

— Я поеду с тобой.

— Ах, Энн Элис, я знал, что ты будешь чувствовать так же, как я. Знал с той минуты, когда мы познакомились, с первого дня Я сделал карту. Я покажу тебе. Я поместил остров туда, где, как мне кажется, он находится. Я ведь знаю, куда мы плыли. И могу примерно подсчитать, где мы были, когда налетел шторм. Так что сильно ошибиться я не могу.

— О, да, пожалуйста, покажи мне карту.

— Покажу. Магнус обнял меня и прижал к себе. А потом взял мое лицо в свои руки и поцеловал меня. Так мы и сидели несколько минут, не разжимая объятий.

А потом вдалеке я услышала слабый звук шагов, но мне ничего не хотелось — лишь бы быть рядом с Магнусом. Тишине нарушил голос:

— Я тебя не понимаю. Почему ты этого не делаешь? Это достаточно просто. Что с тобой произошло? Ты изменилась. Полюбилась легкая жизнь, да? И ты уклоняешься от сделки.

Голос принадлежал Десмонду Фидерстоуну. Он звучал резко и злобно. Я никогда не слышала, чтобы он говорил таким тоном. Интересно, с кем он разговаривал? С кем он мог говорить? Только с мачехой. Ну, нет, наверняка, нет. Я не могла представить себе, что кто-то осмелится говорить с ней таким тоном.

— В чем дело? — спросил Магнус.

— Мне показалось, сюда кто-то идет. Слушай. Шаги уже замирали.

— Они, по-видимому, передумали, — сказал Магнус — И оставили нас с нашим прекрасным садом.

— По-моему, нам пора возвращаться. Меня хватятся — Я с неохотой вздохнула. — Мне бы хотелось остаться здесь навсегда.

Мы снова поцеловались.

— Мы начнем строить планы, — объявил Магнус. — Завтра я покажу тебе карту острова.

И мы вместе вернулись в дом. А теперь я сижу в своей спальне, и передо мной дневник. Я так рада, что начала вести его. Я хочу запечатлеть каждую минуту этого вечера и навеки сохранить его. Это самый счастливый вечер в моей жизни.

Однако, думая о нем, время от времени я слышу, как врывается голос Десмонда Фидерстоуна. И портит мне совершенство вечера. Интересно, что он имел в виду. Это постоянно озадачивает меня, вторгается в мое счастье и вносит в совершенство слабый неприятный привкус.

Сегодня днем прибыл мистер Джеймс Кардью. По-моему, я вспоминаю о дневнике лишь тогда, когда случается что-нибудь замечательное или ужасное. Наверное, это к лучшему. Если бы я записывала события каждого дня, это бы мне решительно надоело. А так, перечитывая дневник, я заново переживаю самые яркие события — хорошие или плохие.

Прошло больше месяца с тех пор, как Магнус и я открыли друг другу свои чувства. Какой это был прекрасный месяц! Как много мы говорили! Мы строили так много планов. Было условлено, что Магнус пробудет в Англии год и в течение этого времени будет изучать наши методы. Его семья считала, что мой брат, возможно, захочет в порядке обмена познакомиться с методами семьи Перренсенов. Так оно, наверное, и было бы, будь Чарлз здесь. Отец сказал, что Чарлз захочет поехать после возвращения домой.