Барбара Картленд - Магия сердца

Крепче сжав руку дочери, граф сказал:

– И я поехал к себе.

– Тебя не ждали, папа?

– У меня не было возможности предупредить о моем возвращении – ответил граф. – Да я и не считал необходимым это делать.

Герцог, внимательно вглядывавшийся в лицо графа, уже угадал, что произошло.

– Подробности излишни, – сказал; граф, и его голос стал холодным и мрачным, а в глазах появилось выражение, которое вызвало у герцога горячую жалость к нему.

– Но… что… случилось… папа? – с недоумением спросила Сефайна.

– Я вышвырнул вон из моего дома твою мачеху и мужчину, которого застал с ней, но, чтобы избежать скандала, обещал выплачивать ей пять тысяч фунтов в год, если она поселится за границей.

Сефайна ахнула.

– Вы думаете, она согласится, милорд? – спросил герцог.

– Я думаю, она пойдет на все, что угодно, лишь бы свет не отвернулся от нее окончательно, – ответил граф. – Иначе я начну бракоразводный процесс, ее любовник занимает должность при дворе, женат и имеет детей.

Сефайна снова ахнула. Она знала, что ее мачеха безнравственна, но подобного она все же не ожидала. Потом тихим голосом она спросила:

– Что… она… сказала… что сделала… когда… ты указал… ей на… дверь?

– Прокляла меня, – ответил граф. – Прокляла меня и тебя, осыпая бранью из лексикона рыночных торговок. Мне было невыразимо стыдно и обидно, что я позволил такой женщине занять место твоей матери.

Пока он говорил, Сефайна, не отрываясь, смотрела на герцога. Ей было ясно, что к нему прошлой ночью ее толкнуло проклятие мачехи. И любовь в его взоре сказала ей, что самые злые проклятия теперь бессильны причинить им вред.

Она прижалась щекой к плечу отца.

– Мне… так… жаль, папа, – сказала она тихо.

– Утром, – продолжал ее отец уже другим голосом, – я отправился в лондонскую контору моих поверенных и, к счастью, застал там самого мистера Меткалфа.

– Так о нас тебе рассказал он?

– От него я узнал обо всем, что произошло, – ответил граф, – и поспешил сюда предупредить вас, что деньги, которые для вас занял Меткалф, вам не нужны.

– Но, папа, – перебила Сефайна.

– Я поручил ему перевести на твой счет половину состояния твоей матери, – продолжал граф. – Это почти миллион фунтов, так что, полагаю, их должно хватить на восстановление Уина.

На мгновение воцарилось молчание, потом Сефайна сказала:

– Папа… это… слишком много, и… ведь они могут понадобиться тебе самому.

– Если ты намекаешь, что я решу жениться еще раз, – ответил граф, – то теперь я убедился в правоте пословицы «нет дурака глупее старого дурака», и у меня достанет ума не совершить ту же ошибку во второй раз.

Неожиданно он улыбнулся.

– Если вы двое действительно счастливы, как говорите, то в будущем мне хватит внуков!

Сефайна застенчиво покраснела.

Герцогу нестерпимо захотелось обнять ее и сказать, как она прелестна. Однако вслух он только сказал:

– Вы очень щедры, милорд, и не знаю, как мы можем выразить вам свою благодарность.

– Но меня не за что благодарить! – перебил граф. – Это деньги Сефайны, а я убежден, что ваша светлость сумеет позаботиться и о них и о ней.

– Конечно, я приложу все старания, – ответил герцог, – и очень огорчен, милорд, что вы перенесли такой удар.

– К счастью, у меня достаточно занятий, – ответил граф. – Кстати, мне очень интересно узнать, что вы затеяли здесь.

– Тогда я осмелюсь попросить вас кое о чем, – сказал герцог, и Сефайна, заметив, что он смотрит на нее, была очень заинтригована.

– Вы, конечно, понимаете, милорд, что я хотел бы увезти мою жену на медовый месяц куда-нибудь, где мы будем одни. – Он улыбнулся Сефайне. – И я подумал, не могли бы вы в наше отсутствие последить за работами во дворце, присмотреть, чтобы рабочие не тратили время зря. Вы оказали бы нам большую любезность.

Граф посмотрел на него и засмеялся.

– Ну, конечно, – сказал он. – И, правда, ничто не могло бы доставить мне такое удовольствие!

– Ах, папа, как чудесно! – воскликнула Сефайна.

– Не захотите ли, – продолжал граф, – провести медовый месяц в моем поместье под Ньюмаркетом? Сефайна уже несколько лет не была там. Вам будет удобно, и, думается, вас обоих должны заинтересовать мои скаковые лошади. Тем более, что половину их я намерен преподнести вам в качестве свадебного подарка.

Герцог ахнул.

– Вы не шутите? – изумленно спросил он.

– Ваши цвета очень давно не появлялись на ипподроме. Это большая ошибка. Кроме того, мне будет очень интересно иметь вас своим соперником!

– Какая замечательная, замечательная мысль! – воскликнула Сефайна. – Ты и представить себе не можешь, как нам тут не хватает лошадей.

– В таком случае, из Ньюмаркета, – сказал ее отец, – поезжайте в Уик. Конюшни там переполнены, и прошу вас, отправьте сюда всех, какие вам понравятся.

Сефайна запрыгала от радости и бросилась на шею отцу.

– Ты самый добрый человек на свете! – твердила она, целуя его.

– Ты не хуже меня знаешь, – ответил граф, – что твоя мать оставила мне огромное состояние, и теперь я хочу, чтобы половина всего, чем я владею, принадлежала тебе.

Он посмотрел на герцога и добавил:

– Я помню, когда вы служили в кавалерии, ваш генерал рассказывал мне, какой вы великолепный наездник, и я всегда сожалел, что, унаследовав титул, вы не могли ни охотиться, ни участвовать в скачках.

– Ну, мы позаботимся, чтобы в будущем он всегда на них побеждал, – объявила Сефайна.

– У меня есть еще одна мысль, – заметил граф. Сефайна и герцог приготовились слушать, и он продолжал: – Самой заветной моей мечтой было вырастить победителя «Дерби». Поскольку наши поместья расположены близко друг от друга, а вы теперь мой зять, так почему бы нам не стать партнерами? Мы даже могли бы принять участие в Национальном, стипль-чезе и одержать таким образом двойную победу!

Наступившее молчание прервал герцог:

– Просто не знаю, что и сказать. Я совершенно ошеломлен и не нахожу слов для выражения своих чувств, и могу лишь повторить, что с той минуты, когда Сефайна стала моей женой, она принесла мне счастье.

– Это все – Магическое Дерево, – возразила Сефайна.

– Это все – ты! – твердо ответил герцог.

Их взгляды встретились, и на мгновение все было забыто – лошади, деньги для восстановления дворца и даже радужная надежда выиграть знаменитые скачки. Только одно имело значение – их любовь. Любовь, которая жила в их сердцах и превратила двух людей в одно неразделимое целое. В единое существо, одетое божественным светом истинной любви, даруемой Богом, принадлежащей Богу, – любви, которая есть Бог.