Барбара Картленд - Отомщенное сердце

Она хотела пожелать спокойной ночи леди Вуд, но служанки сказали, что госпожа уже задремала и не стоит беспокоить ее.

«А если б она умерла? — ужаснулась Надя. — Тогда это была бы моя вина, и я бы чувствовала себя убийцей!»

Она спустилась вниз рано, поэтому не думала, что маркиз вернулся домой, но, когда вошла в гостиную, он стоял возле распахнутого, окна с бокалом шампанского в руке.

Он обернулся и смотрел, как она идет через комнату, — и хотя не сказала ни слова, он знал, что она чувствует сейчас.

Он отдал ей свой бокал, а сам вернулся к сервировочному столику и налил себе другой бокал из бутылки, стоявшей в ведерке со льдом.

Когда он опять подошел к Наде, она спросила едва слышно:

— Что… вы… установили?

— То, чего ожидал, — ответил он. — Шоколадки были отравлены ядом, очень искусно впрыснутым в них из шприца. Вы не смогли бы понять, что с ним кто-то поработал, пока не стало бы уже слишком поздно!

Он видел, как по ее телу пробежала дрожь.

— Мне нужно бежать отсюда! — молвила она. — Я… не могу оставаться здесь… потому что они, по-видимому, нашли меня, и если они… предпримут еще одно покушение, оно может быть… направлено против вас!

Она говорила не задумываясь.

Потом заметила в глазах Уоррена изумление, прежде чем он спросил:

— Что вы имеете в виду?

Она посмотрела на него невидящим взглядом, и он тихо сказал:

— Я думаю, нам не следует заблуждаться на этот счет, необходимо смотреть в лицо фактам.

Отравленные шоколадки прислала Магнолия Кин!

Он понял, что сказал не то, о чем подумала Надя.

Она пристально взглянула на него, а затем спросила:

— Вы… в этом уверены? Вы… вполне уверены?

— Абсолютно уверен, и ветеринар непрестанно задавал мне единственный вопрос: каким образом неопытный злодей сумел так искусно впрыснуть яд, что не осталось никаких внешних следов? Как это могло получиться?

У Нади перехватило дыхание.

— Но… зачем мисс Кин… понадобилось… убивать меня? — Она пыталась придать своему голосу естественное звучание.

Уоррен ответил не колеблясь:

— Мне кажется, причина ясна.

— Да… конечно… что за глупый вопрос с моей стороны! — воскликнула Надя. — Она действительно говорила, что… вы принадлежите ей… и что она никогда не позволит… завладеть вами.

— Скажите, какими именно словами она это выразила?

Это прозвучало как приказ, и Надя должна была повиноваться.

— Прежде всего она сказала: «Насколько мне известно, вы пытаетесь выйти замуж за Уоррена!»

— И что вы ответили?

— Я сказала, что мы помолвлены.

— Что произошло потом?

В голосе Уоррена опять слышалась властность, и Надя ответила:

— Мисс Кин сказала: «Тебе не удастся выйти за него, а если попытаешься это сделать — пожалеешь!»

И в эту минуту девушка подумала, что с ее стороны было очень глупо не догадаться с самого начала, что шоколадки могла прислать именно Магнолия Кин.

Ей никогда бы не пришло в голову, что английская леди способна на такой поступок или что опасность подобного рода может подстерегать ее в английском сельском особняке, где есть слуги, охраняющие ее и Уоррена, который всегда поблизости.

— Я могу лишь сказать одно: мне очень жаль, что все так произошло. На мне лежит вина за то, что Магнолия вас так испугала, — тихо произнес Уоррен. — Я предполагал, что она может неким образом, какого я даже не в силах представить, попытаться причинить мне боль. Но такое… Решиться убить вас!

— Возможно, для вас было бы… лучше ж-жениться на ней, как… она того хочет, — вымолвила Надя чуть ли не шепотом. — В конце концов… вы… когда-то любили ее.

Однако, повинуясь непроизвольно возникшему импульсу, она поняла: ей претит сама мысль, чтобы Уоррен стал мужем такой женщины.

Он слишком утончен, слишком благороден, слишком великолепен, чтобы растратить себя на ту, что не остановилась бы и перед убийством, лишь бы добиться своего.

Уоррен нахмурился, и вертикальная складка пролегла меж бровей.

— Я бы даже не стал пытаться спасти Магнолию от виселицы, на которой она бы закончила свои дни, если б не бедняжка Берта, — гневно произнес он.

— Ветеринар не мог бы… спасти ее?

— Она умерла мгновенно, съев шоколад, который Магнолия предназначала вам.

Он посмотрел на девушку потемневшими от негодования глазами.

— Она не предвидела, что я окажусь здесь, но она следила за тем, чтобы в доме не осталось больше ни одного родственника, который мог бы задержаться допоздна.

Уоррен перевел дыхание и продолжал:

— Она знала, что маме нельзя есть шоколад и останетесь только вы, причем будете одна, когда вам вручат ее «подарок».

Издав короткое восклицание, похожее на проклятие, он заключил:

— Вот что здесь произошло, и с этим ничего не поделаешь. Я не могу выдвинуть против нее никакого обвинения, хотя вы только чудом остались живы!

Надя инстинктивно придвинулась к нему и положила руки в его ладони.

— Страшно подумать… очень страшно, — пролепетала она. — Но по крайней мере вы не съели ни одной… как собирались после обеда.

— Берта спасла нас, и мы должны быть ей благодарны, — сказал Уоррен. — Я распорядился, чтобы ее похоронили на собачьем кладбище, где покоятся все наши собаки — надеюсь, они пребывают там в счастье и покое.

В первый раз после того, как вошла в гостиную, Надя улыбнулась.

— У нас тоже было кладбище, где хоронили наших собак. Тогда я была маленькой девочкой, и у меня вошло в привычку класть косточку на каждую могилку: я думала, ночью они сгрызут их, когда поблизости никого не будет, и утром кости всегда исчезали.

— Где находилось это ваше кладбище для собак? — спросил Уоррен.

Поняв, что вела себя неосмотрительно, Надя отняла руки из его ладоней и поспешно сказала:

— Мы говорили о бедняжке Берте, а завтра я хочу посмотреть, как ее будут хоронить.

— Вы также рассказывали про ваших собак, — напомнил Уоррен. — Какой породы они были?

— Я не хочу… говорить… об этом, — опустила глаза Надя. — Вы должны посоветовать мне, как обезопасить себя от мисс Кин… и, возможно, ради вашего же блага… мне следует… покинуть этот дом.

В то же время она понимала, что у нее нет желания расставаться с Уорреном.

В сущности, необходимость разлуки ее очень пугала.

Как бы поняв ее мысли и чувства, Уоррен снова взял ее руки в свои ладони.

— А теперь послушайте, Надя, — произнес он. — Обещаю всегда заботиться о вас и защищать вас. Я не допущу, чтобы повторилось нечто подобное.

Ее пальцы дрожали в его ладонях, и он спросил:

— Вы по-прежнему верите мне?

— Вы знаете, что верю, — ответила Надя.