Карен Робардс - Зеленоглазая леди

Но все, что сейчас происходило, было реальностью. Сейчас этот мужчина был не любовником из ее снов, а опасным незнакомцем. Они находились в ее доме, в Сринагаре, и был день, а дверь все время оставалась полуоткрытой, и Руби, Раджа Сингха или даже Челси могли войти в любой момент. А он обращался с ней как со шлюхой!

– Отпустите меня! – громко крикнула она.

Но он не обращал на нее никакого внимания, скользя губами вниз по ее корсажу в поисках груди. Анна тяжело дышала и дрожала всем телом. Влажный жар, исходящий из его рта, обжигал ей соски сквозь тонкую ткань, и крошечные бутоны вдруг отвердели, а Анна почувствовала болезненные покалывания в груди. Спина Анны изогнулась, словно инстинктивно отвечая на его ласки. И тут она ощутила прикосновение его рук между ее бедрами... «Он уже там!»

– Вы такая горячая, какой я вас и представлял! – послышался хриплый шепот.

– Уберите от меня руки!

Джулиан словно не слышал ее, продолжая ласкать влажную плоть, разжигая в теле Анны огонь. Он исследовал каждую складочку и впадинку, а она неподвижно стояла, испытывая чудовищную смесь унижения и желания. К своему ужасу, Анна вдруг почувствовала, что он манипулирует с пуговицами своих штанов.

Какая-то часть ее существа, позорная, животная, жаждавшая его, затрепетала и откликнулась, нашептывая ей, что пора сдаться и позволить ему закончить начатое. Во рту пересохло, а сердце бешено заколотилось, оглушая разум. Яростный огонь, зажженный в ней первыми его поцелуями, дремавший и чуть теплившийся долгие месяцы, теперь нуждался только в его прикосновении.

Она нуждалась в нем, желала его, хотела. Хотела, чтобы он утолил этот пожар.

«О Господи!»

Ее тело изголодалось по нему...

Но другая часть ее существа, присущая порядочной леди, та, что впитана с рождения, что дана была воспитанием, ужасалась этой бессознательной порочности. Анна поняла, что ступила на ту черту, перейдя которую уже не будет пути назад. Она схватила первый попавшийся предмет – им оказалась ваза, стоявшая в нише стены, – высоко подняла ее, и, закрыв глаза, обрушила на черноволосую голову...

12

Это был грубый и жестокий способ освободиться, но он сработал. Джулиан зашатался, потом медленно выпрямился в полный рост. Эти темно-синие как полночь глаза с мучительным недоумением смотрели на Анну. Она же, к своему ужасу, увидела, как струйка крови потекла по его виску. Оторвав руку от головы, Джулиан увидел, что пальцы его в крови, и с яростью выбранился.

Анна поняла, что он готов убить ее.

– Какого черта вы меня ударили?

– Прошу прощения.

Анна не сдвинулась с места. Ее юбка скользнула на место, создав видимость приличия. Анна опустила руки, придерживая ее по бокам. Ей казалось, что она вот-вот потеряет сознание. Ноги ее дрожали... Она все еще не оправилась от случившегося.

Спотыкаясь, он отступил назад. Выражение его лица было ужасным.

– Вы, маленькая лицемерка, не смотрите на меня так! Вы ведь не девственница, черт вас возьми! Вы ведь этого хотели, и не пытайтесь теперь отрицать. Вы хотели этого и в ту ночь, в Гордон-Холле, и хотите этого теперь. Вы так сильно этого желаете, что стали влажной...

– Прекратите!

Она содрогнулась от стыда и закрыла уши руками, чтобы не слышать его насмешливых слов. Его губы презрительно изогнулись. Он сунул руку в карман, достал носовой платок и прижал к ране на виске.

– Перестаньте ежиться! Я не трону вас, – сказал он резко и отрывисто.

Гордость Анны была уязвлена. Она опустила руки и попыталась выпрямиться. Вскинув подбородок, она смотрела на него теперь намного увереннее. Щеки ее горели от пережитого унижения, и с этим она ничего не могла поделать.

– Не будете ли вы так любезны уйти? – сказала она ровным голосом.

Он только рассмеялся, резко и грубо, окинув ее всю враждебным взглядом.

– Должно быть, вы не слышали того, что я сказал раньше? До тех пор пока я не получу назад свои изумруды, этот дом мой. Ясно?

– Вы не можете просто вот так прийти и...

– Неужели? – перебил он. – А почему нет? Как вы думаете остановить меня? Сообщите обо мне властям? Вас никто не просветил насчет того, что случается с хорошенькими молодыми леди в казенных домах? Идите, миссис Тра-верн, сообщите обо мне, а потом увидите, что пройдет немного времени, и вы окажетесь в тюрьме по обвинению в краже.

– Но это наш дом! Вы не можете...

– Могу. И, черт меня возьми, хочу, учитывая обстоятельства. Вы, моя дорогая, воровка, и я это знаю. Если вы не захотите сказать мне того, что я хочу, вам придется делать то, что я потребую. Учитывая мое положение, самым лучшим для меня было бы продать этот дом, получить деньги и выкупить мои изумруды. У вас есть лучшие предложения?

– Вы никогда не сможете его продать. Он был выставлен на продажу год назад, и никто его не пожелал, пока я не купила. Он...

– Но с тех пор вы хорошо потрудились... – бросил он язвительно, направляясь к двери.

Пока она с ужасом смотрела на его широкую удаляющуюся спину, внезапно что-то щелкнуло в ее памяти.

– Постойте!

Он остановился, обернулся и посмотрел на нее, удивленно подняв брови. – Ну?

– Как вы выбрались из Ньюгейтской тюрьмы? Вы сказали, что в Англии воров вешают.

Его сузившиеся глаза изучали ее.

– Не ваше дело.

Анна встретила суровый взгляд этих глаз с мужеством, порожденным отчаянием.

– Раз уж мы угрожаем друг другу, то мне интересно узнать, как бы вам понравилось, если бы английские власти вдруг узнали, где вы .находитесь. Я полагаю, что их бы это очень заинтересовало.

Его глаза теперь превратились в едва видные сверкающие щелочки.

– Если бы в вашей хорошенькой головке было хоть немного мозгов, вы бы мне не угрожали. Мне ведь надо совсем немного, чтобы свернуть вам шею.

С этими словами он повернулся и вышел из комнаты.

13

Напуганная, разъяренная, Анна не видела никакого иного выхода, кроме как последовать за ним. Но раздражала и его чванливая походка, и манера держать голову слегка набок. Все это вызывало у нее желание снова нанести удар по его голове. Как он посмел прийти к ней в дом и вести себя подобным образом? Кем он себя вообразил? Ответ пришел ей в голову сам собой, и она испугалась еще сильнее; ведь он был единственным человеком на свете, не считая Руби, кто знал, что это она украла изумруды. У него в руках были ее свобода, безопасность и весь ее образ жизни. Мысль о том, что будет с Челси, не говоря уж о ней самой, если ее отправят в тюрьму, вызвала у нее дурноту.