Уинстон Грэм - Четыре голубки

— Ты сказала «маг».

— Маг-что-то там. Маг... лина?

— Может быть, магдалина.

— Нет. Теперь я ни за что не вспомню.

— Как по мне, похоже на лавр. Интересно, будет ли цвести на наших берегах.

— Почему бы нет? Он предложил посадить у стены.

— На южном побережье совсем другая растительность. И почва более темная, меньше песка.

— Ну ладно, — сказала она, вставая, — мы попробуем.

Когда они вошли в гостиную, Росс спросил:

— Он так тебя тронул, любимая?

Демельза мельком взглянула на него, с легким смущением.

— Да.

— Глубоко?

— Немного. У него такие темные и печальные глаза.

— Они загораются, когда он смотрит на тебя.

— Я знаю.

— Но пока что твои не загораются, когда ты смотришь на него.

— О ком это он говорил? — спросила Демельза. — Элоиза, или как там? Изольда?

— Знаменитые возлюбленные. Я знаю про Тристана и Изольду. Но не могу припомнить, кто любил Элоизу. А кто такой Абеляр? Мое образование скорее практическое, чем классическое.

— Он живет мечтами, — сказала Демельза. — Но сам он не как из мечты. Он настоящий.

— Полагаюсь на твой здравый смысл и надеюсь, что ты об этом не забудешь.

— Что ж... да. А еще я не могу забыть, как он молод.

— Что? Может, на три или четыре года моложе тебя? Самое большее. Не думаю, что это такая уж огромная разница.

— Лучше бы было больше.

— Хочешь быть старой? Ну и желания! — Росс обнял жену за плечи, а Демельза прижалась к нему. — Понятно, — сказал он. — Дереву нужна подпорка.

— Просто немного дрожу, — ответила она.

Глава восьмая

Неделю спустя гостиную Треготнана мерили шагами два господина. Комната была большая, слегка потрепанная, отделанная кедровыми панелями, в ней стояли неудобные кресла эпохи короля Якова, доспехи, нуждающиеся в полировке, и ставшие добычей моли боевые знамена под потолком. Высокий резной камин охраняли четыре маленькие пушки елизаветинских времен.

Оба джентльмена прождали уже почти три часа. Каждый час появлялся дворецкий с канарским и печеньем. Этими господами были мистер Уильям Хик, мэр Труро, и мистер Николас Уорлегган, медеплавильщик и банкир. Оба нервничали, хотя проявлялось это по-разному. Мистер Хик потел, несмотря на холодный вечер и прохладу в комнате. Его шейный платок можно было хоть выжимать, от него несло застарелым потом, с добавкой свежего. Мистер Уорлегган сохранял преувеличенное спокойствие, его состояние выдавали лишь щелчки пальцами.

— Это недостойно, — сказал Хик уже в десятый раз. От этого человека трудно было ожидать оригинальности в высказываниях, а ситуация уже давно истощила его терпение. — Совершенно недостойно. Пригласил сюда к половине восьмого, а сам не явился и к десяти! И ни слова! А выборы уже завтра! Просто кошмар!

— Это поможет нам утвердиться в собственном решении, — сказал Уорлегган.

— Что? А? Ах да. Утвердиться. В нашем решении, — Хик снова вспотел. — Утвердиться.

— Вам следует успокоиться, друг мой, — сказал Уорлегган. — Вы же знаете, что говорить. Бояться нечего. Мы свободные люди.

— Свободные люди? Да. Но человек с таким положением и влиянием... Ожидание только всё усложняет.

— Вопрос не в его положении и влиянии, Хик. Мы здесь ради того, чтобы сообщить ему о принятом решении. Вы лишь глашатай, передающий сообщение. Ага! Похоже, больше нам ждать не придется...

Снаружи послышались звуки: ржание лошади, шаги по ступеням, хлопнула дверь, потом снова шаги и голоса. Наконец, хлопнула еще одна дверь, и дом снова погрузился в молчание.

Они прождали еще четверть часа.

В дверях появился лакей и объявил:

— Его сиятельство сейчас вас примет.

Их провели по залу с высоким потолком и гуляющим эхом в гостиную поменьше, где лорд Фалмут в запачканном дорожном костюме ел мясной пирог.

— А, джентльмены, — сказал он, — вам пришлось подождать. Прошу, садитесь. Выпьете со мной по бокалу вина?

Хик бросил взгляд на спутника, потом бочком занял место у дальнего конца стола. Николас Уорлегган последовал его примеру, но вежливым жестом отказался от вина.

— Я спешно приехал из Портсмута, — сказал Фалмут. — Вчера вечером еще был с друзьями неподалеку от Эксетера. Дела задержали мой отъезд этим утром, по дороге у меня даже не было времени перекусить.

— Что ж, — сказал Хик и шумно откашлялся. — Ваше сиятельство несомненно желает обсудить...

— Раз уж вас заставили прождать так долго, — прервал его лорд Фалмут, — то не стану больше вас томить. — И он потомил их еще некоторое время, пока набивал рот курицей и разрезал следующую. — Новым членом парламента станет мистер Джереми Солтер из Эксетера. Он выходец из старинной и знатной семьи, кузен сэра Бэзила Солтера, шерифа Сомерсета. У него есть кой-какие родственные связи с моей семьей, однажды он уже был в Палате от Арандела, что в Сассексе. Он во всех смыслах подходящая кандидатура и составит отличную пару с другим нынешним членом парламента, капитаном Говером.

Он снова набил рот и подал знак лакею за своей спиной, чтобы положил на тарелку еще пирога.

— Члены городского совета, — начал Хик. — Члены городского совета во время вашего отсутствия несколько раз провели заседание и...

— Да, — Фалмут порылся в кармане. — Разумеется, им понадобится полное имя. Оно у меня тут. Прошу, передайте членам городского совета прямо поутру. Как раз успеете к выборам, — он протянул листок бумаги лакею, а тот передал его Хику, который взял лист дрожащими пальцами.

— А что насчет мистера Артура Кармайкла? — тихо спросил Уорлегган.

— Я виделся с ним в Портсмуте. Да, он может принести пользу Труро, поскольку занимается контрактами со флотом, но в других отношениях он не подходит.

Все замолчали. Пот капал с Хика прямо в бокал с вином.

— Возможно, лорд Фалмут, — сказал Уорлегган, — вас удивило мое присутствие здесь вместе с мистером Хиком. Обычно...

— Вовсе нет. Вам всегда здесь рады. А теперь, господа, как вы понимаете, я страшно устал, да и вам придется целый час добираться до дома.

— Обычно, — настойчиво продолжил Николас Уорлегган, — мистер Хик приезжал сюда один. Но мы должны сообщить вам о решении, ваше сиятельство, принятом вчера вечером на встрече членов городского совета. И потому вместе с мэром послали еще одного человека, чтобы засвидетельствовать его слова.

Виконт Джордж Ивлин Боскауэн третий налил себе еще один бокал и глотнул вина. Он не потрудился поднять взгляд.

— И что же такого, мистер Хик, вы собираетесь мне сообщить, что не может подождать до завтра?

Хик поперхнулся.

— Во вторник, ваше сиятельство, в моем доме в Труро состоялось собрание, а потом еще раз вчера вечером, на котором присутствовали многие члены городского совета. И на этой встрече было высказано значительное недовольство и разочарование методом выбора кандидата. Как известно вашему сиятельству, городской совет Труро многие годы полагался на семью Боскауэнов и относился к ней с высочайшим уважением и дружественно. Вы, ваше сиятельство, а прежде и ваш глубокоуважаемый дядя, назначались главным судьей округа, и двух джентльменов из вашей семьи несколько раз выбирали представлять округ в парламенте, выбирали из благороднейших побуждений и бескорыстно, смею заверить, без какой-либо коррупции и честно, как со стороны выборщиков, так и со стороны кандидатов. Но в последние годы... во время последних выборов и до того...

— Короче говоря, мистер Хик, — оборвал его лорд Фалмут. — Что вы пытаетесь до меня донести? Я устал, а время позднее. Мистер Джереми Солтер — прекрасный кандидат, и я не вижу препятствий для его избрания.

Хик глотнул вина.

— Разумеется, ваше сиятельство, поскольку два представителя вашей семьи без труда и затрат вернулись в парламент, ваше влияние будет так же велико, как и прежде. Да и ни один человек не сумеет его пошатнуть...

— А кто вообще предполагает, вернее, смеет предполагать, что оно пошатнулось? — спросил лорд Фалмут.

Хик закашлялся и стал вытирать лицо мокрым платком.

— Мистер Хик хочет сказать, милорд, — вставил Николас Уорлегган, — что члены городского совета больше не могут терпеть, чтобы с ними обращались, как с крепостными, послушными воле вашего сиятельства. Вчера вечером они приняли решение и подтвердят его завтра на выборах.

Повисла гнетущая тишина. Лорд Фалмут посмотрел на Уорлеггана, потом на Хика. И снова принялся за еду.

Поскольку все молчали, Николас Уорлегган продолжил:

— Со всем уважением, милорд, уверяю, что к этим переменам привело лишь ваше странное и, не побоюсь этого слова, неуместное и неблагодарное обращение с округом. Совет всегда стремился сохранить репутацию открытости и независимости. Но как это возможно, если главный судья буквально продает место с аукциона, даже не сообщая о выборе кандидата до последнего вечера накануне выборов? Это злоупотребление правами городских властей, мы выглядим посмешищем в глазах всей страны.