Дорога сна - Елена Елисеева

поняла, что её голос звучит жёстче, чем прежде. — Тогда же Гретхен поведала многое о своей жизни, и видит Бог, жизнь эта далеко не всегда была счастливой! Но почему вы вообще спросили меня о ней? — она вопросительно посмотрела на своего спутника.

— Мы с Железной Рукой уже около месяца ищем логово разбойников, но всё безуспешно, — с мрачным видом ответил тот. — Из расставленных ловушек и засад они уходят ловчее лис. Такое чувство, что они заранее знают наши планы — каждый наш шаг! Вот я и подумал, что кто-то в замке Бертрана может быть шпионом разбойников. А кто ближе к нему, чем Маргарита? С ней-то, я уверен, он делится ещё большим, чем со мной!

— Я понимаю, почему вы так подумали, — протянула Аврора. — Но мне сложно представить хозяюшку-домоседку Гретхен в роли шпионки, снабжающей Чёрного Жоффруа сведениями. С таким же успехом это может быть Вивьен — она у Бертрана недавно. Или Франсуа, который громче всех кричит о лазутчиках и шпионах… тем самым, возможно, отводя от себя подозрения. Или какой-нибудь друг или подруга любого из них.

— Или сам Бертран, — кивнул Леон. — Вдруг ему выгоден союз с разбойниками, и он только делает вид, что хочет их поймать? Может, они делятся с ним награбленным, а Железная Рука только прикидывается простодушным хлебосолом! Кто знает, какие черти водятся в его омуте?

Аврора уставилась на него с изумлением. Подбирая слова, чтобы опровергнуть это невероятное предположение, она не отводила глаз от лица Леона. Несколько секунд он сохранял серьёзность, но потом не выдержал и от души расхохотался.

— Боже, Леон, я чуть было вам не поверила! — его смех был так заразителен, что она тоже невольно заулыбалась. — Не шутите больше так, я же приняла всё за чистую монету! Вы бы… не знаю… вы бы ещё сказали, что это я выдаю ваши планы разбойникам!

— Полно вам, — отвечал Леон, вытирая глаза рукой. — Уж кого-кого, а Бертрана я точно ни в чём не подозреваю. И вас тоже. Зато мне наконец-то удалось вас рассмешить!

Впереди послышался стук копыт, и Леон припустил навстречу Бертрану, оставив Аврору размышлять над смыслом его последней фразы.

* * *

Последние солнечные дни подходили к концу. На Бургундию неумолимо надвигалась поздняя осень с её бесконечными дождями, грозами, туманами и сыростью, а вслед за ней — зима со снежными бурями. Урожай был собран, и по этому случаю крестьяне устроили праздник — как объяснил Леону Бертран, такое происходило здесь каждый год. И он сам, и Гретхен, и слуги собирались на торжество, и Леон, не сумев избежать настойчивых уговоров, отправился с ними.

В деревне, куда они прибыли, жители уже вовсю праздновали. Отовсюду звучала музыка: задорно пиликали скрипки, жалобно подпевали флейты, строго и мерно стучали барабаны. Запахи смешивались в воздухе, оставляя причудливый шлейф: пахло жареным мясом, тушёными овощами и вином, цветами и травами, выделанной кожей и лошадиным навозом. Юноши и девушки кружились в танце, весело смеясь и пристукивая по земле деревянными башмаками, люди постарше и постепеннее сидели на скамьях, потягивая пиво и вино. Бродячие артисты скользили меж местных, демонстрируя своё искусство: ловко жонглировали шариками и яблоками, глотали, а затем выпускали в воздух струи огня, ходили на руках, запрыгивали друг другу на плечи, строя пирамиды. Было шумно и жарко, повсюду звенел смех, и посреди царившего веселья Леон снова особенно остро ощутил собственное одиночество.

Он выпил кружку-другую пива, попробовал жареного мяса, оказавшегося необыкновенно вкусным, перебросился парой слов с кем-то из деревенских, полюбовался на выступление циркачей — впрочем, без особого интереса. Вокруг него шумела, пела, плясала, ругалась, хохотала и праздновала толпа, людские волны обтекали его, словно утёс, возвышающийся посреди моря, мелькали пёстрые наряды, цветные ленты в волосах женщин, от запахов, звуков и красок начала побаливать голова, и Леон уже собирался незаметно уйти. «Староват я стал для таких сборищ», — сыронизировал он над собой, осторожно выбираясь из толпы, и тут над головами празднующих пронёсся крик.

— Танец! Танец! А ну ступайте плясать, все!

Кричал седоволосый полноватый скрипач, раскрасневшийся то ли от игры на скрипке, то ли от выпитого вина. Он явно был навеселе, но инструмент держал крепко, и звуки, полившиеся из него, были вполне мелодичными. К нему живо присоединились другие музыканты, и вскоре небольшая площадь уже была полна крестьянами и крестьянками, кружившимися в танце. Леон, поспешно отступивший в сторону, чтобы не мешать им, невольно засмотрелся на ловкие и быстрые движения, изящные взмахи рук и аккуратное переступание ног, бодро стучавших по земле. Стоя в тени, он, по обыкновению прищурившись, разглядывал танцующих.

Среди них он заметил Бертрана с Маргаритой — Железная Рука неуклюже, как медведь, топтался на одном месте, то и дело похохатывая, лицо его тоже раскраснелось, и он явно осушил не одну кружку доброго вина перед тем, как пойти танцевать. Гретхен порхала вокруг него, лёгкая, точно бабочка, её светлые кудри растрепались и падали то на спину, то на грудь, руки плели в воздухе одной ей известный узор. При виде нежной улыбки, освещавшей её лицо, Леон почувствовал угрызения совести из-за своих недавних подозрений. Было совершенно невозможно представить, чтобы эта прекрасная женщина что-то замышляла против своего возлюбленного. Хотя белокурая миледи Винтер тоже казалась мужчинам ангелом — до тех пор, пока не начинала стравливать их между собой…

Постойте, а откуда он вообще знает историю о миледи Винтер?

Леон недовольно встряхнул головой, отгоняя некстати нахлынувшие воспоминания, и перевёл взгляд с Бертрана и Гретхен на другую пару. К его удивлению, это оказались Жюль-Антуан де Труа и его племянница, тоже прибывшие на праздник. Лицо Люсиль было задумчивым и даже сонным, как будто она пребывала в трансе, красноватые локоны, выбившись из причёски, свободно скользили по шее и плечам, но она не замечала их, плавно кружась и взмахивая руками, точно крыльями. Дядя двигался грациозно и сдержанно, словно находился не на деревенской площади, а в бальном зале Лувра, лицо его было сосредоточенным, цепкий взгляд не выпускал племянницу из виду.

Некоторое время назад Леон понял, кого ему напоминает Жюль-Антуан — д’Артаньяна, капитана королевских мушкетёров! Он совершенно точно встречал д’Артаньяна, вероятнее всего, в Париже, но подробности этой встречи изгладились из памяти, не оставив и следа, хотя чутьё подсказывало ему, что господин д’Артаньян не из тех людей, которых легко забыть. Впрочем, сейчас Леона больше волновало другое. Хотя де Труа был уже немолод, сед и покрыт морщинами, нельзя было не признать, что он крайне интересный мужчина, должно быть, успевший покорить