Виктория Холт - В Ночь Седьмой Луны

Возможно ли это? – спрашивала я себя. Можно ли так воздействовать на сознание? Я не переставала думать о докторе Карлсберге, представлять его спокойное, интеллигентное и доброе лицо. Зачем им обманывать меня? Но с другой стороны, что я знаю о Максимилиане? Он никогда толком не рассказывал мне о своей жизни. Я не представляла даже, где он живет. Чем больше я думала о случившемся, тем более – неправдоподобным оно казалось.

Я не помнила дорогу. В ту первую поездку во сне, если это было сновидением, я не обращала внимания на какие-либо ориентиры. Ведь это был день моего бракосочетания. Волнение не покидало меня во время той поездки, а на обратном пути после отъезда Максимилиана я думала только о нем и гадала, когда он вернется, и также не обращала внимания на дорогу.

Эрнст привез нас в Лейхенкин, небольшой городок, застроенный домиками с остроконечными крышами, столпившимися вокруг приходской церкви, совсем неподалеку от Даменштифта.

Я смотрела на монастырь с волнением, но вспоминала не свои школьные дни, а то утро, когда Хилдегарда привезла меня из охотничьего домика, и в каком отчаянии я пребывала, боясь, что никогда не увижу его снова. В этот приезд мое отчаяние было несоизмеримым с прежним, но настроение мое улучшилось. По прибытии в охотничий домик я увижу Хилдегарду, и она расскажет им, что я прожила в нем три дня и три ночи, будучи женой Максимилиана. И что станется тогда с Эрнстом и Илъзой? Уж они-то не могли страдать от галлюцинаций.

– Теперь, – сказал Эрнст, – нам нужно найти дорогу к охотничьему домику. Вы говорите, что он примерно в восьми милях от Даменштифта?

– Да, я уверена в этом.

– А в каком направлении?

Я показала на юг. Я была уверена, что именно так мы ехали с Хилдегардой к Даменштифту.

По прямой дороге, тянувшейся несколько миль, мы доехали до перекрестка, и здесь Эрнст стал сомневаться.

– Мы охотимся за химерами, – сказал он.

– Нет, – возразила Ильза, – мы обязаны найти охотничий домик, без этого Елена не успокоится.

Я была уверена, что нужно повернуть налево. Мне даже казалось, что я помню серый крестьянский домик дальше по дороге.

Моя память не подвела меня. Мы ехали по дороге, по которой сестра Мария везла нас в тот судьбоносный день. Поднявшись повыше, мы оказались в сосновом лесу, на том самом месте, где останавливались на пикник. Вот здесь под деревом дремала сестра Мария. А я забрела в сновидение, обернувшееся страшным сном.

– Тогда охотничий домик, в котором вы побывали той ночью, должен быть совсем рядом, – сказал Эрнст.

К сожалению, указать дорогу я не смогла. Мы сделали поворот и проехали немного. Здесь мы увидели мужчину, собиравшего хворост. Эрнст слез с повозки и спросил его, знает ли он неподалеку охотничий домик.

Человек остановился, положил на землю свою охапку хвороста и почесал затылок.

– Да, здесь был когда-то охотничий домик. Хороший домишко, какого-то графа или другого знатного дворянина.

Настроение мое улучшилось, сердце забилось чаще.

Боже, молилась я. Пусть все будет так, позволь мне найти Хилдегарду и забыть об этом кошмаре.

Да, он рассказал, как проехать. Надо ехать все время прямо, до конца просеки, затем подняться немного и резко взять влево, там он и будет.

– Они приезжают время от времени, господа с дамами. Здесь встречаются кабаны, иногда олени.

Эрнст поблагодарил его, и мы молча продолжали путь. Подъем занял много времени, и я теряла терпение. И когда мы поднялись на вершину холма, я закричала от радости. Перед нами была небольшая сосновая роща, запомнившаяся мне с первого раза. Домик был прямо за рощицей.

Эрнст въехал в рощу, дорога, как я помнила, перерезала ее насквозь. За ней стояли два каменных столба, а за ними серые стены домика, которые я так хорошо знала.

Я закричала от радости.

– Мы приехали!

Мне хотелось выпрыгнуть из повозки, но Ильза удержала меня.

– Осторожней, Елена, ты еще так слаба.

Эрнст привязал вожжи к столбу, и мы вышли из коляски.

Я побежала вперед. Кругом царило странное молчание. Куда-то исчезла конюшня. Она должна была быть слева от дома. Оттуда выходил Ганс, чтобы взять наших лошадей после прогулок. Я не могла понять, все казалось другим.

Все изменилось. Был домик, также стояли каменные столбы, были стены, но не было двери. Я могла заглянуть в пустоту.

Я смотрела на оболочку охотничьего домика, в котором, как я была уверена до этого мгновения, вышла замуж за Максимилиана.

Ильза стояла рядом со мной; она взяла меня за руку, глаза с состраданием глядели на меня.

– О, Елена, пойдем отсюда.

Но я не могла. Я вошла в проем, где когда-то была дверь, и встала среди закопченных стен. Здесь ничего не было: ни гостиной, где мы обедали, ни нашей спальни, ни комнатушки, где я провела ту первую ночь, ни синей комнаты, где хранились вещи другой женщины, ни зала с головами животных и оружием на стенах, ни Хиддегарды и Ганса. Все исчезло.

– Вот это место! – воскликнула я.

– Елена, бедное дитя!

– Но что здесь случилось?

– Такое впечатление, что домик сгорел. Пошли отсюда поехали домой. С тебя достаточно.

Я не хотела уходить, мне хотелось постоять на этом пепелище и еще раз разобраться во всем. Сновидение не могло быть таким четким. Так не бывает. Страдание переполняло меня, потому что они каждое мгновение убеждали меня в нереальности случившегося.

Ильза отвела меня к коляске.

Мы возвращались домой в молчании. В голове у меня было пусто. Все свидетельствовало о том, что мое замужество было сказкой.

Вернувшись домой, я впала в глубокую депрессию. Ильза пыталась отвлечь меня вышиванием и стряпней, но я оставалась безучастной. Иногда я мечтала о том, что Максимилиан вернется за мной, но опасалась таких мечтаний – они снова могли завести меня в опасное царство иллюзий.

Меня подавляло не только одиночество и отчаяние; в то время, как сердце взывало к мужу, я боялась за себя. Тогда много говорили о могущественных силах внушения и гипноза. Слава сестер Фокс распространилась от Америки до Англии около десяти лет тому назад; они верили, что возможна связь с умершими, и хотя находилось немало скептиков, многие верили в возможность такого общения, что ранее казалось бы невероятным, а также в то, что некоторые люди обладают знаниями и способностями раскрывать неведомые секреты. Доктор Карлсберг, несомненно, экспериментировал с новыми методами лечения, и в силу обстоятельств я оказалась подходящим объектом для его опытов.

Я больше не ощущала себя прежней простушкой Еленой Трант. Если верить уликам Глайбергов, я пережила ужасающее испытание, какое выпадает на долю невинных девушек, или пережила восхитительное упоение, которое может дать близость двух людей, объединившихся совершенный союз. У меня не было уверенности, какой я приобрела. Если правы Глайберги, я потеряла сто дней жизни, и эти дни я прожила так, как никогда не смогла бы прожить заново – я любила глубоко, страстно и во веки веков человека, который был призраком. Так любить я не смогла бы еще раз. И поэтому боль утраты была невосполнимой.