Вера Крыжановская - Торжище брака

Он страстно привлек ее к себе и горячо поцеловал. Сильно взволнованная Тамара, охваченная чувством благодарности, доверчиво возвратила ему поцелуй.

В эту минуту звонок в прихожей возвестил прибытие первых гостей. Вошел адмирал и почти следом за ним две дамы; затем приехал Пфауенберг с запиской от баронессы Рабен, в которой та извинялась, что не может приехать, так как у нее сильная мигрень. Медиум Калхаса был по обыкновению очень мил и любезен, злословя ровно столько, чтобы развлечь и позабавить общество на счет слабостей и неудач ближнего. Все это он говорил так мило, и глаза его при этом светились таким добродушием, что, конечно, никому и в голову не пришло бы обвинять этого очаровательного Этеля Францевича в злом умысле. Собралось уже многочисленное общество, когда, наконец, прибыл князь Угарин, недовольный и, видимо, чем-то рассерженный. Пока князь раскланивался с хозяином дома, Тамара уже во второй раз поймала странный взгляд, который Пфауенберг устремлял на ее отца. В нем странным образом смешивались участие и злорадство. Изумленная этим обстоятельством, Тамара стала наблюдать за ним и заметила, что этот, обыкновенно такой мягкий и любезный, офицер каким-то жестко насмешливым взглядом посматривал на ее мачеху, на Тарусова и на нее.

Смутное опасение, смешанное с гневом, овладело душой молодой девушки. Тем не менее она внимательно слушала Пфауенберга, который, как только Арсений Борисович вышел из гостиной, стал по-своему объяснять причину его дурного расположения духа. Дело шло о пикантном скандале, происшедшем между князем и мужем Елены, которым вдруг овладела ревность. К этому неудачному любовному приключению присоединился еще большой проигрыш в карты. Все весело смеялись над этой историей, но Тамара почувствовала в душе глубокое презрение к этим беззастенчивым сплетням.

Было уже около половины двенадцатого, когда в гостиную вошел один запоздавший посетитель. Это был пожилой господин, биржевой маклер, занимавшийся делами Ардатова. В данную минуту он, видимо, был чем-то расстроен и взволнован.

— Где ваш муж? Мне необходимо сию же минуту переговорить с ним об очень важном деле, — сказал он, торопливо здороваясь с хозяйкой дома.

— Он играет в карты в зеленой гостиной. Я сейчас позову его…

— Не беспокойтесь! Я сам найду его, — ответил старый финансист, поспешно проходя в указанную ему комнату.

При виде его Ардатов, бледнея, поднялся со своего места. Едва дав время поздороваться вновь пришедшему с присутствующими гостями, Николай Владимирович спросил его вполголоса:

— В чем дело?.. По вашему лицу я вижу, что-то такое случилось…

— Да, ужасная и совершенно неожиданная вещь! Сегодня в шесть часов застрелился Аруштейн… разорение полное… Но пройдемте в ваш кабинет.

Николай Владимирович слушал с широко раскрытыми глазами. Вдруг бледное лицо его сделалось темно-багровым, он хотел говорить, но слова не сходили с его онемевших губ. Взмахнув конвульсивно руками, как пораженный молнией, он упал на ковер, прежде чем собеседник успел поддержать его.

Поднялся шум. Игроки вскочили из-за своих столов; несколько человек прибежало из большой гостиной. Смутный гул и отдельные восклицания скоро достигли общества, находившегося в будуаре. Тамара почувствовала страшное волнение. Хрустальное блюдечко с апельсином выскользнуло из ее рук, и в одно мгновение она очутилась в игорной комнате. Сначала она ничего не различала, кроме толпы мужчин и женщин; но вдруг эта беспорядочная масса раздалась, и молодая девушка увидала адмирала, несшего при помощи лакеев и нескольких гостей неподвижное тело ее отца. У Тамары закружилась голова, и она, шатаясь, прислонилась к двери. Как во сне видела она Люси, лежащую в истерическом припадке в кресле, и нескольких дам, хлопотавших вокруг нее. Вдруг долетевшие до слуха слова вызвали ее из забытья.

— Неужели поразившая Ардатова новость, что Аруштейн застрелился, справедлива? Возможно ли, что банкир все потерял? — робко спрашивал какой-то отставной генерал.

— К несчастью, да. Говорят, последняя паника на бирже разорила его. Ардатов теряет громадные суммы. Да и не он один долго не забудет этого рокового дня! Пассив, говорят, превышает миллион.

Не слушая дальше, Тамара бросилась в кабинет. Не будучи в состоянии произнести ни слова, она упала на колени около широкого турецкого дивана, на котором лежало теперь безжизненное тело ее отца и близ которого несколько мужчин разговаривали вполголоса.

Минуту спустя к дивану подошли адмирал с доктором. Немедленно же все посторонние вышли из кабинета, за исключением Тамары, которая, прижавшись губами к похолодевшей руке отца, находилась в каком-то бессознательном состоянии.

— Встань, дорогое дитя мое, и оставь нас здесь одних, — сказал адмирал, отечески поднимая за талию молодую девушку.

— Позволь мне остаться, дядя Сережа! — пробормотала та. — Я буду мужественна и стану помогать вам. Только не отсылайте меня отсюда!

— Даю тебе слово, что позову тебя, когда будет можно! Теперь же необходимо прежде всего раздеть твоего отца и тщательно исследовать его положение.

Нетвердыми шагами вышла Тамара из кабинета через дверь, ведущую в переднюю. Последняя была битком набита разъезжавшимися гостями. Между ними был и князь Угарин, которому в эту минуту лакей подавал шубу. Глаза князя встретились с глазами молодой девушки, но Арсений Борисович тотчас же отвернулся и, взяв свою фуражку, поспешно вышел. Печально опустив голову, вошла Тамара в гостиную и в изнеможении опустилась в кресло, полузакрытое большой занавеской. Никто не обратил на нее внимания. Немногочисленные гости, находившиеся еще там, тихо разговаривали, разбившись по группам. Из соседней комнаты доносились истерические рыдания и глухие крики Люси.

Молодая девушка усталым взглядом окинула анфиладу роскошных комнат, залитых ярким светом. Час тому назад они были переполнены пестрой и нарядной толпой, а теперь имели пустынный и унылый вид. Так вот то несчастье, которое она предчувствовала! Так вот что значило то темное, свинцовое небо, которое во сне падало и давило ее!.. Голос Пфауенберга, раздавшийся рядом, привлек ее внимание. Стоя спиной к ней, он ораторствовал перед несколькими мужчинами, лиц которых она не могла рассмотреть.

— Идя сюда, я уже знал, что он застрелился. Знакомый мне участковый пристав рассказывал, что главными кредиторами являются граф Немиров, генерал Зацепин и Ардатов. Последний, говорят, теряет свыше двухсот пятидесяти тысяч! У него не остается буквально ничего…

Конец фразы затерялся в отдалении, так как разговаривавшие вышли в переднюю.