Рэйчел Кейн - Принц Теней

Ознакомительный фрагмент

– Она не станет наказывать тебя, – произнесла мать. – А вот меня – твою мать – уничтожат, выбросят, забудут. И твоя сестра тоже подвергается риску, хотя и в меньшей степени, потому что нашла себе хорошую партию. И все же, если твоя бабушка разгневается на нас, она уничтожит и меня, и будущее Вероники.

– Но как? Как она вас уничтожит?!

Я мгновенно забыл о своих собственных неприятностях и даже о скромности: вскочив с постели, я стоял перед ней в одной ночной рубашке, хорошо что Бальтазар – молодчина! – тут же набросил на меня халат и принес стул, на который я опустился напротив матери.

– Матушка…

– Существует тысяча способов уничтожить женщину, – продолжала мать со слабой тенью улыбки на лице. – Здесь – пустить намек, там – сплетню… и все. Я очень боюсь, что мы с твоей сестрой находимся в серьезной опасности – даже если тебе лично ничего не угрожает. Поэтому прошу тебя, сын мой, отнесись к этому серьезно. На самом деле тебе поручено не только следить за поведением твоего кузена и вовремя останавливать его от глупостей: на самом деле тебе поручено защищать нас.

– От нас самих же, – закончил я за нее. – От нашей же собственной крови.

– Кровь… со времен Каина и Авеля брат шел на брата, – ответила она. – Без сомнения, даже Монтекки и Капулетти когда-нибудь породнятся, хотя это не остановит войны и не уменьшит ненависти между кланами. Только в сказках бывает счастливый конец.

– Иногда и в жизни заключают мир. – Я взял ее за руку. Ее кожа была прохладной и очень светлой в сравнении с моей – и даже на ощупь она напоминала мрамор, только мягкий и податливый. – Матушка, я клянусь, что сделаю все, чтобы защитить вас.

– Сделаешь?

Мне было больно, что она спросила об этом, но я кивнул и увидел, как в глазах ее промелькнула тень облегчения.

– Тогда мне гораздо спокойнее, Бенволио. – Она высвободила свою руку из моей и встала, расправляя юбки. – Благодарю тебя за это обещание. Я разузнаю все про девицу Скала: несколько осторожных вопросов правильным людям – и я смогу убедиться в ее порядочности, прежде чем ты встретишься с ней еще раз. Но ты должен обещать мне, что отнесешься к ней со всей серьезностью. Я знаю, что ты склонен искать в девушках исключительно недостатки, но тебе все же придется кого-то выбрать, на счастье или на беду.

Она не ждала моего ответа – а мне нечего было сказать в ответ. Я не знал, что именно ищу в девушках, с которыми меня знакомили, не знал, чего именно хотел… я хотел большего. Ума, например. Какой-то искры разума или души – того, что согревало бы меня по ночам и освещало бы мою душу, когда свет гаснет. Миловидная девушка – вот все, что требовалось, чтобы удовлетворить общественное мнение и соблюсти приличия: жена должна была быть богатой и красивой, хотя еще не возбранялась некоторая склонность к интригам и политический ум. И все.

А я никак не мог избавиться от образа Розалины Капулетти, у меня перед глазами стояло ее лицо в золотом пламени свечи, когда она читала стихи, сидя за столом в своей спальне. Даже если отбросить ее родословную – такая женщина, в конце концов, не слишком подходила для семейной жизни.

«Стой, – сказал я самому себе. – Ты становишься так же смешон, как Ромео». Помимо всего прочего я не мог позволить себе, чтобы из-за женщины пострадала репутация Монтекки». Что бы я там ни чувствовал, я должен хранить это в тайне, должен надеть непроницаемую маску, спрятать свои чувства подальше и никогда никому не показывать. Говорят, страдания – это путь к Христу. Может быть, однажды я стану святым – покровителем дураков и влюбленных, если к тому моменту времена и нравы не изменятся.

Мать еще какое-то время поговорила о светских пустяках, прежде чем покинуть мою комнату. Ей предстоял тяжелый день, полный интриг и сложностей, и она воспользовалась передышкой, проведя время со своим старшим – и единственным – сыном.

– Вы будете бить меня за то, что я позволил вам проспать мессу? – спросил Бальтазар с услужливым и умильным выражением лица. – Принести ремень?

Я толкнул его в плечо.

– Мне не нужен ремень, чтобы побить тебя.

Сжав кулак, я вздрогнул: я и забыл о ссадинах на костяшках пальцев, а они чувствительно дали о себе знать. Бальтазар поднял тонкие брови, от чего стал похож на сову.

– Точно, синьор, – сказал он. – Вы сегодня будете павлином или вороном?

– Вороном, – ответил я. – Это больше соответствует моему настроению.

Слуга открывал ящики и шкафы и один за другим вытаскивал детали моего костюма, тщательно сложенные и пахнущие сандалом. Короткие панталоны и льняная рубашка, которая сразу же натерла мне шею воротником. Узкие штаны натянуть было не так-то просто, но я проявил терпение. Потом были камзол и плащ, и пока Бальтазар расправлял черные, словно ночь, рукава, я готов был уже признать, что мой выбор оказался неудачным: на улице было солнечно и жарко и, возможно, цветной наряд (то есть павлин) подходил для этой погоды больше: в нем было бы прохладнее, несмотря на то что ткань, из которой он был пошит, была столь же плотной и тяжелой.

Бальтазар взглянул на мое лицо и тяжело вздохнул. Он отвязал рукава и заменил их на другие – малиново-голубые, с разрезами в виде полумесяца. Камзол на мне остался черный, но на нем тоже был голубой цвет Монтекки, он был представлен искусной вышивкой, на которую у белошвейки ушло, наверно, не меньше месяца.

– Я полагаю, что для того настроения, в котором вы пребываете, черный цвет действительно подходит как нельзя более, – заметил он. – На нем не так заметна кровь.

– Сегодня не будет никакой крови.

– Звучит бодро, синьор, очень бодро. Горжусь вами.

Он поправил манжету, склонив голову набок, и удовлетворенно кивнул, а потом принес мои туфли и нагрудные украшения. Я никогда не отличался дурновкусием, как Тибальт Капулетти, но я не мог выйти из дома, не продемонстрировав богатства Монтекки хотя бы отчасти. Сегодня я надел на неповрежденную левую руку кольцо с изумрудом и золотую брошь в виде льва с глазами из бледно-голубого топаза. Я остановил Бальтазара, когда он хотел украсить меня еще, словно статую для карнавала, и согласился только на одну серьгу из еще более бледного топаза.

Для богатого молодого человека моего возраста и положения это был все равно что монашеский наряд.

Бальтазар принес мне самое необходимое: длинный, тонкий кинжал с гербом Монтекки на рукоятке и мой меч. Я прицепил его к поясу – и почувствовал себя наконец-то одетым. Все остальное, разумеется, тоже было необходимо – но без меча я чувствовал себя просто голым.

Бальтазар стряхнул пылинку с моего плеча.

– Мне пойти с вами, синьор?

– Я буду с Ромео, – ответил я. – И с Меркуцио, если он появится. Так что мне совсем не нужна нянька.

Конец ознакомительного фрагмента