Сидони-Габриель Колетт - Клодина в школе

Он, наверно, похоронил всех своих больных, иначе откуда у врача столько свободного времени? Мадемуазель Сержан спешит к нему, он пожимает ей руку, поглядывая на малышку Эме, которая, зардевшись, смущённо смеётся. Что бы это значило? Не такая уж она робкая! Эти люди совсем меня доконали, приходится постоянно ломать голову: что-то ещё они могут придумать или сделать…

Дютертр заметил меня сразу, ведь я стою столбом; но он лишь улыбается мне издали, а сам остаётся рядом с учительницами, они вполголоса переговариваются. Я, как положено, сажусь и смотрю в оба. Вдруг мадемуазель Сержан, не спуская влюблённых глаз со своего ненаглядного кантонального уполномоченного, возвышает голос:

– Сами можете убедиться, сударь. Я продолжу урок, а мадемуазель Лантене вас отведёт. Ту щель, о которой я вам говорила, нельзя не заметить. Она идёт по стене слева от кровати, сверху вниз. Щель меня беспокоит – дом-то новый, я спать не могу спокойно.

Эме ничего не говорит, только делает едва заметный протестующий жест, но, передумав, уводит Дютертра, который перед уходом словно в благодарность крепко пожимает руку директрисе.

Хорошо, что я вернулась тогда в класс! Вроде пора привыкнуть к их умопомрачительным манерам и странным нравам, но сейчас я просто потрясена и теряюсь в догадках. На что она рассчитывает, отправляя этого бабника вместе с девушкой в свою комнату якобы осматривать щель, которой, я уверена, не существует в природе.

– Ну как тебе история с трещиной? – тихо шепчу я в ухо Анаис, которая затягивает потуже пояс и лихорадочно жуёт ластик. Все эти подозрительные события доставляют ей массу удовольствия. Соблазнённая её примером, я вынимаю из кармана папиросную бумагу (а ем я только «Нил») и с остервенением принимаюсь жевать.

– Старушка, знаешь, я нашла такую сказочную вещь для жевания, – говорит Анаис.

– Какую? Старые газеты?

– Нет. Грифель от карандаша, с одной стороны красный, с другой – синий, ну ты видела! Синий конец чуть получше. Я уже пять штук из шкафа стянула. Так вкусно!

– Дай попробовать. Да ну, не очень. По мне, «Нил» приятнее.

– Ну и дура! Ты ничего не понимаешь!

Пока мы тихо болтаем, мадемуазель Сержан вызывает читать Люс, но сама не слушает, погружённая в свои мысли. Вдруг меня осеняет! Как бы устроить, чтобы эту девчонку посадили рядом со мной? Вдруг удастся выведать, что она знает о сестре… может, она и разговорилась бы… тем более что, когда я прохожу по классу, она провожает меня любопытным взглядом весёлых ярко-зелёных глаз, осенённых длинными чёрными ресницами.

Что-то они задерживаются! Разве эта маленькая бесстыдница не собирается вести у нас географию?

– Надо же, Анаис, два часа.

– Чем ты недовольна? Не придётся отвечать урок, и то хлеб! Ты, старушка, карту Франции подготовила?

– Не совсем… каналы остались. Да, инспектору сегодня приходить ни к чему, а то он обнаружит большой непорядок. Погляди-ка, директриса и думать о нас забыла, так и приклеилась к окну.

Дылда Анаис корчится от смеха.

– Чем, интересно, они там занимаются? Представляю себе, как господин Дютертр обмеряет щель.

– Думаешь, щель правда такая большая? – простодушно спрашивает Мари Белом, которая тем временем зарисовывает горные цепи, карябая карту тупым карандашом.

От такой непосредственности я так и прыскаю со смеху. Не слишком ли громко я фыркнула? Нет, успокаивает меня дылда Анаис.

– Не волнуйся, она так поглощена своими мыслями, что мы можем совершенно спокойно устроить здесь пляски.

– Пляски? Спорим, я так и сделаю, – говорю я и осторожно встаю.

– Ставлю два шара, что тебе влетит.

Я тихо снимаю башмаки и становлюсь посреди класса между двумя рядами столов. Все поднимают головы. Немудрено – заранее объявленная хохма возбуждает живейший интерес. Поехали! Я откидываю назад волосы – они мне мешают, – приподнимаю краешек юбки и начинаю польку «стаккато», пусть безмолвную, но вызывающую всеобщее восхищение. Мари Белом приходит в такое воодушевление, что не может сдержать радостного визга, чтоб ей пусто было!

Мадемуазель Сержан вздрагивает и оборачивается, но я успеваю стремглав броситься на скамью и слышу, как раздосадованная директриса сурово и презрительно объявляет этой дурёхе:

– Мари Белом, вы напишете мне глагол «смеяться» среднекруглым почерком. Совершенно недопустимо, чтобы пятнадцатилетние девушки начинали безобразничать, едва отвернётся учитель.

Бедняжка Мари вот-вот заплачет. Ничего, в другой раз будет умнее! Я тут же требую у Анаис два шара, и она весьма неохотно мне их отдаёт.

Интересно, чем занимается наша парочка, отправившаяся изучать трещину? Мадемуазель Сержан по-прежнему глядит в окно; уже полтретьего, дальше так продолжаться не может. По крайней мере, нужно дать понять директрисе, что неприлично долгое отсутствие её любимицы не прошло незамеченным. Я покашливаю, но безрезультатно; я снова покашливаю и, точь-в-точь примерная ученица вроде сестёр Жобер, благопристойно спрашиваю:

– Мадемуазель, мадемуазель Лантене хотела проверить наши карты. Разве у нас не будет сегодня географии?

Рыжая бестия резко оборачивается и бросает взгляд на стенные часы. И тут же хмурится раздражённо и нетерпеливо:

– Мадемуазель Эме сейчас придёт, вы же слышали, что я велела ей пойти в новое здание. Пока повторите урок, вам это будет только на пользу.

Прекрасно, мы вполне обойдёмся без географии. Ура! Мы предоставлены самим себе! По классу пробегает шумок оживления. Мы с воодушевлением ломаем комедию – якобы зубрим урок. Из двух девочек, сидящих за одной партой, одна должна пересказывать параграф или отвечать на вопросы, а другая – проверять её по учебнику. Но из двенадцати учениц лишь двойняшки Жобер проделывают это всерьёз. Остальные обмениваются самыми фантастическими вопросами, сохраняя при этом надлежащие выражение лица и делая вид, что заняты географией. Дылда Анаис раскрывает атлас и спрашивает меня:

– Что такое «шлюз»?

Отвечаю тем же тоном:

– Чёрт! Отвяжись от меня со своими каналами Лучше полюбуйся на лицо мадемуазель, это куда интереснее.

– Как вы думаете, чем сейчас занимается мадемуазель Эме Лантене?

– Развлекается с кантональным уполномоченным, великим знатоком трещин.

– Что называется «трещиной»?

– Трещиной называется щель, которой положено быть на стене, но она нередко встречается и в других местах – даже в наиболее укромных.

– Кого называют «невестой»?

– Маленькую лицемерную потаскушку, которая дурачит влюблённого в неё учителя.

– Что бы вы сделали на месте вышеупомянутого учителя?

– Дала бы пинка кантональному уполномоченному и влепила бы пару пощёчин малышке, которая привела его осматривать трещину.