Вирджиния Спайс - Небесная Роза

– Но неужели ты не понимаешь, что ей и ее мамаше нужны только твои деньги? – с горячностью принялась убеждать его Глория. – Стив, дорогой, неужели ты сам не видишь? Они ухватились за тебя, потому что… Ты же не знаешь всего! Опекун Джулианы и других детей графини за последние три года успел основательно растранжирить приданое девчонок. Конечно, все земли графов Риверс остались целы, они майоратные и неприкосновенны, но у дочерей Анны Вудвиль почти не осталось приданого! Этой мерзавке Джулиане нужны лишь твои деньги, Стив, а не ты сам!

– Ты ошибаешься, Глория, – с жесткой усмешкой возразил виконт. – Джулиане Вудвиль не нужны ни мои деньги, ни я сам. А вот тебе всегда были нужны только деньги. И если бы я не разбогател и не получил титул, ты не была бы последние дни рядом со мной и не дарила бы мне свои пылкие ласки по ночам. Я оказался глупцом, что поверил твоему письму. Глупо гоняться за призраками прошлого. На самом деле я уже давно разлюбил тебя, просто не мог смириться с тем, что мне предпочли другого, и хотел вернуть то, что у меня отняли. Вернуть, чего бы мне это ни стоило. Но, достигнув желанной цели, я понял, что она вовсе не стоила затраченных усилий.

Глория приоткрыла рот и хотела что-то сказать в ответ, но не смогла. Она лишь молча смотрела на Стивена, и ее красивые, тонко очерченные губы дрожали от обиды и бессильной ярости. Не без злорадства виконт наблюдал, как на безукоризненном лице этой идеальной красавицы все отчетливее проступает отталкивающее выражение глубокой ненависти, а ее узкие холеные ладони сжимаются в бледные, жалкие кулачки.

Казалось, Глория из последних усилий сдерживается, чтобы не наброситься на стоящего перед ней мужчину и не разорвать его на части. Но в ее пылающих глазах Стивен не увидел ни боли, ни безумного отчаяния, которые бывают у тех, кто внезапно теряет возлюбленного. И тогда он вдруг окончательно понял, что эта тщеславная, недалекая женщина никогда не любила его по-настоящему. От этого запоздалого открытия на душе у него внезапно стало совсем легко, будто с него сняли обвинение в тяжком преступлении, остатки угрызений совести исчезли в одно мгновение, как испаряется сырой туман с про мерзлой земли при первых проблесках солнечных лучей.

– Отойди от двери, Глория, – сказал он, мягко, но решительно отстраняя ее. – Единственная ниточка, что связывала нас все эти долгие годы – моя любовь к тебе, – порвалась, и ее уже не затянуть в узел. Вместе нам уже никогда не быть. Мы расстаемся навсегда, к счастью и для тебя, и для меня. Эта наша встреча – последняя. Не трать напрасно слов, уверяя меня, что я тебе дорог и без меня твоя жизнь потеряет смысл. Я знаю, что это не так.

– Ну что ж, если ты так хочешь знать правду, Стивен Девери, – задыхаясь от ненависти, процедила женщина, – то я тебе ее скажу… Я и в самом деле никогда не любила тебя… Слышишь?! Никогда, никогда не любила! Ни одного дня, ни одной минуты! Никогда…

– Я знаю. – Он окинул ее взглядом, от которого она сразу будто постарела на несколько лет и почувствовала себя жалкой и никому не нужной. – Прекрасно знаю, Глория. Но теперь это мне совершенно безразлично.

Не глядя больше на бессильно рыдавшую и кресле бывшую возлюбленную, виконт вышел в просторный коридор и стал спускаться вниз по парадной мраморной лестнице. Внезапно из приоткрытого окна холла долетел порыв свежего ночного ветерка, и у него закружилась голова. Ему пришлось на минуту остановиться, и когда кратковременный приступ дурноты прошел, он внимательно огляделся вокруг.

Странно, но у него появилось такое ощущение, что он видит свой дом впервые. Или… он просто по-новому взглянул на хорошо знакомые предметы? Подобное ощущение бывает у человека, когда он вначале любуется прекрасным пейзажем через запыленное стекло, а потом вдруг решается распахнуть окно и удивляется, что краски природы могут сиять так ярко…

Господи! Да ведь он только что сбросил со своих плеч тяжкий, надоевший груз, столько лет мешавший ему свободно дышать и жить в свое удовольствие! Стивену показалось, что сейчас он не сможет сдержаться и запоет во все горло. То-то удивится его почтенная, добропорядочная прислуга, а дворецкий Мэтью, служивший еще его отцу, так и вовсе может лишиться дара речи на долгое время.

– Мэтью, бедняга… – смеясь, проговорил Стивен, делая при этом несколько широких шагов вниз по лестнице, – ты и так довольно немногословен… Если я вдобавок подвергну тебя такому ужасному испытанию…

Снизу донеслось предупредительное покашливание, и виконт, к своему ужасу, различил степенную фигуру дворецкого в неровном свете канделябров. По всем правилам приличия Стивену полагалось испытать чувство вины, но ему вдруг стало так до неприличия смешно, что он пару минут никак не мог успокоиться, так и стоял, держась за кованые перила лестницы и сотрясаясь от приступа неуместного веселья. Добропорядочный дворецкий между тем терпеливо и с непроницаемым лицом ждал, пока хозяин успокоится, всем своим видом показывая, что он не из тех, кого можно смутить какой-либо неприличной выходкой.

– Ради Бога, друг мой, простите меня, – извиняющимся голосом обратился к нему виконт. – Просто я… Ну, у меня сегодня слишком хорошее настроение.

– В таком случае, милорд, я очень надеюсь, что мое сообщение вам его не испортит. – Мэтью бросил на виконта тревожный взгляд. – Я как раз поднимался наверх, чтобы сказать вам… Там, в гостиной, находится одна молодая дама…

– В такой час?

– Я пытался объяснить этой настойчивой леди, что уже слишком поздно, но она заявила, и, кажется, совершенно серьезно, что сама поднимется в вашу комнату и вытащит вас из постели, если я не доложу о ее приходе.

– Черт возьми! У нее, должно быть, имеются крайне веские основания, чтобы так дерзко себя вести! Назовите мне скорее ее имя, Мэтью, я просто теряюсь в догадках.

– Я запомнил его на всю оставшуюся жизнь, милорд, потому что эта дама назвала мне его раз десять, будто это какое-то волшебное заклинание, от которого открывается пещера Али-Бабы! Мисс Джулиана Вудвиль – вот как зовут эту настойчивую леди.

– Ну-у-у… – Стивен устало поднял глаза к небу. – Как же это я не догадался сразу! Кто ж еще, кроме этой взбалмошной особы, способен ворваться в дом порядочного человека в первом часу ночи и при этом быть уверенной, что имеет на это право! Она в гостиной? – быстро спросил он, и когда Мэтью утвердительно кивнул, вздохнул, как человека, силы которого уже давно на исходе. – Что ж, ничего не поделаешь, придется ее принять. Похоже, сегодня вечером женщины просто сговорились изводить меня. И сдается мне, – пробормотал он тише, – что наивная мисс Джулиана заглянула ко мне вовсе не из желания увидеть мою персону. Что-то стряслось в доме леди Анны, не иначе.