Кэт Мартин - Полночный всадник

Услышав правильное произношение, дон изогнул тонкие черные брови:

— Я восхищен, сеньорита. Наbla Usted espanol[1]?

— Muy poquito[2], сеньор. Хуже, чем хотелось бы. — Внезапно лицо ее выразило недоумение. — Не понимаю, почему ваше произношение так отличается от моего.

Дон улыбнулся:

— Потому что я родился в Испании. — Ей показалось, что он стал чуть выше ростом. — У меня легкий кастильский акцент. Хотя я вырос в Верхней Калифорнии, но учился в Испании, в Мадридском университете.

— Понятно.

Кэрли надеялась, что он не знает о ее жизни в Пенсильвании, о жалкой лачуге в шахтерском поселке, о детстве, проведенном в угольной пыли и бедности, об отце, работавшем по четырнадцать часов в день, пока взрыв метана не убил его, о матери, драившей полы, чтобы не умереть с голоду.

Решив, что дон и не догадывается об этом, она заговорила светским тоном, усвоенным в школе миссис Стюарт:

— Европа! Какая волнующая тема! Надеюсь, когда-нибудь мы обсудим ее.

Что-то мелькнуло в темных глазах дона — интерес или разочарование?

— С большим удовольствием, сеньорита.

Дядя кашлянул:

— Господа, к сожалению, нам придется покинуть вас. — Он сжал руку Кэрли. — Мне необходимо потолковать с племянницей и представить ее другим гостям.

— Конечно. — Светловолосый Винсент Баннистер ласково улыбнулся девушке. — Надеюсь, мисс Мак-Коннелл оставит для меня танец?

— Разумеется, — ответил Флетчер.

Кэрли кивнула, не отводя взгляда от глубоких карих глаз дона, устремленных на нее.

— Hasta luego[3], сеньорита. — Он слегка поклонился и снова одарил девушку своей неотразимой улыбкой. — До встречи.

Помрачнев, Флетчер сильнее сжал руку Кэрли:

— Господа…

Флетчер молча направился с Кэрли к великолепному кирпичному дому с массивными дубовыми дверями и провел по коридору в свой кабинет.

Девушку испугало суровое выражение его лица, и она прикусила, нижнюю губу, гадая, чем рассердила его.

— Что случилось, дядя Флетчер? Надеюсь, я не совершила никакой ошибки?

— Почти нет, дорогая.

Он жестом предложил ей сесть в одно из резных деревянных кресел перед большим дубовым столом, потемневшим от времени. Расположившись в черном кожаном кресле с бронзовыми украшениями, Флетчер подался вперед, раскрыл хрустальную шкатулку и достал оттуда длинную черную сигару.

— Позволишь?

— Конечно, дядя.

Кэрли любила крепкий запах табака, напоминавший ей об отце и его приятелях-шахтерах. Внезапно ощутив одиночество, девушка расправила складки платья и посмотрела на дядю, думая о том, что вызвало перемену в его настроении, и пытаясь понять, чем вызвала его неудовольствие.

Он вздохнул:

— Ты приехала сюда недавно, Кэрли, провела тут только три недели и не знаешь еще здешних порядков и обычаев. Со временем ты, конечно, освоишься, но пока…

— Да, дядя?

— Пока тебе следует прислушиваться к моим наставлениям и вести себя так, как я скажу.

— Понимаю, дядя Флетчер. — Да, иначе и быть не может, ибо она обязана ему всем: образованием, прекрасными туалетами, шансом начать на Западе новую жизнь, а последние четыре года даже хлебом насущным. Если бы не дядя, после смерти родителей девушка могла бы оказаться в приюте или в еще худшем месте.

— Постарайся понять меня, дорогая. Я общаюсь с самыми разными людьми. Ройстон Уорделл и Уильям Баннистер — мои деловые партнеры — оказывают мне важные услуги. Холлингворт — мой сосед. Кое-кого я ценю за их связи. Например, миссис Уинстон и ее мужа Джорджа. — Кэрли познакомилась с этой четой еще днем. — Есть среди моих знакомых влиятельные калифорнийцы вроде Монтойя… и такие, как дон Рамон.

— Дон Рамон? А что вы скажете о нем?

— С ним меня связывают отношения совсем иного рода… Что-то подобное обязательствам. Семья де ла Герра жила в Калифорнии, когда здесь еще доминировала испанская знать, была в ту пору богатой и могущественной, имела связи со всеми важными политиками в радиусе тысячи миль. По светским законам это означает, что доном Рамоном пренебрегать нельзя.

— Так вот оно что…

— К сожалению, сейчас он не обладает былым влиянием. Его финансовые возможности весьма невелики. Дон Рамон владеет лишь небольшим участком земли, содержит мать и престарелую тетку, а также нескольких работников, которых отказывается уволить. Я клоню к тому, что этот человек тебе неровня. Надеюсь, ты поймешь это и будешь вести себя подобающим образом.

— Я не понимала…

Кэрли подумала о том, что, если бы не дядя, который дал ей образование и подарил роскошные наряды, она стояла бы на общественной лестнице значительно ниже дона Рамона.

— Похоже, так. — Флетчер заговорил тверже. — Полагаю, сейчас понимаешь. В течение четырех лет я вкладывал большие деньги в твое образование. Надеюсь, ты будешь вести себя, как подобает воспитанной девушке, и общаться лишь с теми, с кем я сочту нужным. — Он внимательно посмотрел на племянницу. — Я высказался достаточно ясно? — Его широкие плечи слегка расслабились. — Мне не хотелось говорить с тобой столь категорично, дорогая, но ведь я твой опекун, а потому обязан заботиться о твоем благе.

Ну что ж, вне всяких сомнений, она должна исполнять его желания.

— Простите, дядя Флетчер, я не знала всего этого. Обещаю, вам не придется краснеть за меня.

— Ты славная девочка. Уверен, что могу рассчитывать на твое благоразумие, тем более что ты — дочь нашей дорогой Люси.

Кэрли улыбнулась, вспомнив, что дядя и ее мать были когда-то очень дружны. Это облегчало ситуацию.

Идя с Флетчером туда, откуда доносились звуки fandango, звон гитарных струн, запах жареного мяса, грубоватый смех мужчин, Кэрли поклялась себе, что исполнит любое желание дяди и готова даже забыть красивого испанского дона.

Но, увидев стройного Рамона, с небрежным изяществом опиравшегося на каменную стену патио, и поймав пристальный взгляд его темных глаз, она поняла, что это будет нелегко.

Рамон де ла Герра пригубил сангрию, густое красное вино с ароматом апельсина и лайма, наслаждаясь его вкусом. В дальнем конце патио Флетчер Остин знакомил племянницу с соседями-англичанами, прибывшими в основном из Йерба-Буэна, который ныне назывался Сан-Франциско.

Несомненно, племянница Остина очаровательна: матовая кожа, густые волосы, нежный овал лица и маленькая ямочка на подбородке, именуемая «поцелуем ангела». Девушка была изящной, миниатюрной, но не хрупкой, с очень тонкой талией и пышной грудью.

Увидев ее впервые, Рамон де ла Герра подумал, что Кэрли совсем не такая, какой он представлял ее себе. Ему показалось, что в этой девушке есть теплота и обаяние, которых был начисто лишен ее дядя. Однако сейчас она вела себя как избалованная светская леди — фальшиво, холодно и надменно.